Николай Кононов - Восстание. Документальный роман

Лежа на нарах, я записал на огрызке плана, что, когда ясна задача, выгода, цель, когда решение пришло изнутри, в связи с осознанной необходимостью, человек способен изменить привычки и поведение. Русские не сильно отличались бы от валлонов с их коммунами и демократией, свято почитающей сосуществование разных взглядов, если бы их не стравливали, не навязывали им веру в мнимое равенство, ведущее ко взамному террору, а не к братству. Неумение отлепиться от авторитета, неспособность постоянно хотеть жить своей жизнью, не отделясь и спрятавшись, а, наоборот, участвуя в общих делах, — вот что дышало во всех нас. Были в Четвертом отделении садисты, издевавшиеся над товарищами и сдававшие их вохре не столько за кусок масла, сколько за наслаждение их муками и своей властью. Были, наоборот, христиане и преданные коммунисты, опиравшиеся, как больной на костыль, на свои идеи. Были националисты, чья свобода окрасилась в цвета флага и сентиментальные воспоминания о родине. Но большинство prisonniers были чем-то средним — ушли на войну, убивали, пережили ужас гораздо гуще моего, видели, как европейские народы устроили свою жизнь, — и были бы готовы устраивать по-новому свою жизнь, но здесь, на Таймыре, страдали и отчаивались оттого, что некуда бежать.

С Каратовским мы встречались все чаще и спорили об этих идеях. Я утверждал, что при честно избранной власти большинство граждан проникнется гуманизмом, а не классовой или национальной борьбой. Каратовский соглашался, но говорил, что это похоже на картины райского будущего, айв Германии, и у нас дома мы видели совсем другое. Споря, мы пришли к тому, что наше время — неудачное, освобождение от коммунистов состоится нескоро, так как после войны те находятся на подъеме и пугают весь мир атомной бомбой. Но, во-первых, рассуждали мы, надо готовиться заранее, чтобы не проморгать момент, когда их система все-таки сломается, и вступить в борьбу, а во-вторых, ложь не протянет слишком долго — ведь она, как вода в гранитной толще, находит путь и протекает из области идей в жизнь и ведет к разрухе; с ее помощью невозможно созидать что-то долговечное. Следовательно, наша задача — подготовить товарищей к будущему устройству жизни, разумному и человечному, и создать организацию из верных людей. Договорившись до этого, Каратовский сказал, что теперь готов познакомить меня с товарищами, которые вынашивают схожие идеи. «Какие именно?» — спросил я. «Примерно такие же, — ответил Каратовский. — Мы верим в народную власть, и у нас образовалась партия. Меж собой мы ее называем Демократическая партия России».

Хоть я и был вдохновлен совпадением идей, но сначалу отнесся к этой подпольщине с сомнением. Кто эти люди? Насколько верно их понимание происходящего с ними? Не провокаторы ли они? Впрочем, Каратовский казался мне искренним, и я все-таки согласился с ними встретиться. На недостроенном этаже в отгороженной комнате появлялись люди — сначала парами, потом поодиночке. Все они как бы занимались своей работой — кто отделочной, кто плотницкой, у одного имелась с собой краска и кисть, у другого перфоратор, у третьего надфиль. Пришел упомянутый царский офицер Дикарев, монархист, старик с блестящим морщинистым лбом. Курил, небрежно прислонившись к выкрашенной стене, экономист Недоростков, медведеобразный, пухлый человек с белыми руками. Здесь же на воткнутый только что подоконник присел невысокий печальный Тарновский, инженер-строитель, подрабатывавший на какой-то технической должности в американском посольстве и осужденный как изменник, хотя не воевал ни дня. Он все время писал стихи, взяв в наставники соседа-латыша Медениса, и отправлял домой длинные письма на много строф. От волжских немцев явились двое, Филяуэр и Нойбайер, — немцев здесь сидело несколько десятков, разумеется, все угодили за шпионаж — и они тоже были в деле. Проскользнул в дверь и с ходу протянул руку Лев Нетто, брат футболиста Игоря Нетто, его подпольная кличка была Налим. Явился и взаправдашний футболист, тренер норильской команды «Динамо» Старостин, бывший знаменитый защитник, игравший за сборную страны. Он стоял в сторонке, и по тому, как все на него смотрели, сначала показалось, что даже здесь, в Заполярье, его чтут как полубога, но потом выяснилось, что дело в другом — он был единственным расконвоированным, и мог свободно передвигаться по городу, и служил едва ли не главным связным между отделениями. Мы перезнакомились и обсудили, как решать ближайшую задачу — писать устав. Каратовский вдруг сказал: «У нас испытательный срок полгода, но я готов поручиться за Сергея Дмитриевича, знаю его давно. Он в своих мыслях часто заходит дальше нас — так пусть попробует написать устав? Тогда и примем».

Я не ожидал такого напора, но, поскольку ничего уже не боялся, решил сыграть в эту игру. Заговорщики согласились с Каратовским, и вскоре мы разошлись. Вернувшись в барак, я несколько часов думал и записывал на клочке бумаги все, что мы обсуждали, а потом заснул. Наутро же, умывшись и надев валенки, поплелся со строем в зону и по дороге прикидывал, как выбраться в управление. Повод зайти туда образовался почти даже законный, и через несколько часов я сидел в закутке с узким столом и сочинял устав. Чтобы писать доходчиво и понятно моим новым товарищам, я представил, будто готовлю статью, подобную газетным, но обращающуюся к читателям человечным, уважительным языком. Как-либо специально подделывать свои слова мне не пришлось. Несмотря на пять лет, проведенных в Валлонии, я думал почти так же, как большинство горлаговцев.

Для дела демократии — для дела возвращения России на путь демократического развития — необходим боевой, жизненный орган.

Этим органом является Демократическая партия России. Чтобы существовать и работать в условиях советского подполья, необходима железная дисциплина. Для установления и поддержания дисциплины, для определения функций и взаимоотношений членов ДПР и составлен настоящий устав. Устав является законом для кандидатов и членов как на территории России, так и в других государствах.

Высшим руководящим органом партии является съезд ДПР.

Съезд выбирает центральное управление партии, состоящее из председателя и шести его заместителей. Партия делится на территориальные организации, возглавляемые председателем территориальной организации. Территориальная организация состоит из участковых организаций, возглавляемых старшиной участковой организации. Участковая организация делится на группы. Во главе группы стоит старший группы — групповой. В состав группы входят ячейки. Ячейкой руководит старшина ячейки. Деление партии не связано с административным делением Советского Союза.