Филиппа Грегори - Последняя из рода Тюдор

– Что? – это единственное, что я могу произнести. – Что?

– Вы теперь королева, – повторяет Джон Дадли и осматривает комнату. – Боже, храни королеву!

– Боже, храни королеву! – отзывается ревом зал.

И лица вдруг налились багрянцем, будто от того, как широко они разевают рты и как громко они кричат, их слова могут превратиться в правду.

– Что? – снова переспрашиваю я. Мне по-прежнему кажется, что я вот-вот проснусь и тогда все происходящее превратится в простую шутку. Я окажусь в своей кровати в Челси и, может быть, расскажу о своем сне Гилфорду, и он над ним посмеется вместе со мной.

– Приведите мою жену, – тихо говорит Джон Дадли слуге у дверей, и все мы замираем в неловком молчании.

Никто не решается посмотреть мне в глаза, но тем не менее я знаю, что все глаза сейчас на мне. Я никак не могу понять, чего они от меня ждут. Мне на ум пришла лишь короткая молитва: «Отец Небесный, дай мне знак, как мне быть? Что делать? Пошли мне знак!»

Затем в дверях появляется моя свекровь, а вместе с ней моя мать. Это должно было меня успокоить, но то, что я увидела двух непримиримых врагов внезапно объединившимися, испугало меня еще сильнее. Следом за ними входит Елизавета Парр, встает рядом с мужем, маркизом Нортгэмптон, и на лице ее застывает восторженное, но жесткое выражение.

Мать подходит и берет мои холодные руки в свои жесткие пальцы.

– Джейн, король, мой кузен, умер, – громко провозгласила она, как будто таким образом объявляла всем присутствовавшим о своих правах крови.

– Эдуард умер?

– Да, и он назвал тебя следующей королевой. – И она не в силах остановить следующие слова: – Минуя мое право.

– Бедный Эдуард! Ох, Эдуард! – вырывается у меня. – Он не мучился? Это из-за болезни? С ним был духовник?

– Это не имеет значения, – перебивает меня свекровь, не желая тратить времени на такие мелочи, как разговоры о бессмертной душе моего кузена. – Главное – он назвал тебя следующей королевой.

Я вглядываюсь в ее решительное лицо.

– Этого не может быть, – просто говорю я.

– Но ты королева, – повторяет мать. – В самом конце своих дней он выбрал нас. Ты унаследовала корону благодаря моей крови.

– А как же принцесса Мария?

– Она признана незаконнорожденной своим собственным отцом в завещании, к тому же мы никогда не признаем королеву-католичку, – встревает леди Дадли. – Никогда не примем, – добавляет меня.

– А принцесса Елизавета? – уже шепчу я.

На этот раз мне даже никто не отвечает. И я опускаю упоминание о Марии, королеве Шотландии, потому что ее претензии на корону не более обоснованны, чем наши.

– Я не могу принять титул, – шепчу я леди Дадли, одновременно с надеждой осматривая полный людей зал. – Нет, я действительно не могу.

– Ты должна.

Один за другим советники опускаются на колени, пока все не оказываются на уровне моего плеча, и мне начинает казаться, что меня окружили гномы, которые от меня чего-то хотят.

– Не надо, – жалобно произношу я. – Милорды, умоляю вас, не надо!

Я чувствую, как по моим щекам бегут слезы. Я оплакиваю кузена, который умер таким молодым, себя, пойманную в одиночестве здесь, в этой огромной зале, наполненной этими страшными людьми, вставшими на колени, и этими женщинами, которые не желали мне помочь.

– Не надо! Я не могу этого сделать!

Но эти люди не слышат меня, словно я не произношу ни слова, они не замечают моих протестов и начинают приближаться ко мне, по-прежнему стоя на коленях. Теперь происходящее превращается в настоящий ночной кошмар. А потом они поднимаются и подходят друг за другом, чтобы поклониться и поцеловать мою руку. Я стараюсь отдернуть руки, но моя мать одной рукой обнимает меня за спину, а другой сжимает мое предплечье. Леди Дадли держит обе мои руки вытянутыми вперед, чтобы эти странные люди могли подойти и прижаться губами к моим сжатым кулакам. Я душу всхлипы, но не могу сдержать слезы, которые продолжают течь по моему лицу. Этого никто не замечает, во всяком случае вслух.

– Я не могу, – продолжаю повторять я. – Наследницей короны должна стать принцесса Мария, а не я!

Я извиваюсь, пытаясь вырваться из цепких рук. Мне кажется, что они сейчас поволокут меня на плаху. Я уже отреклась от своей кузины Марии, когда оскорбила ее веру. Больше я не смею этого делать. Лишив же ее короны, я совершу государственную измену, а это преступление карается смертью. Я никогда не пойду на это. Я не стану этого делать!

Вдруг двери парадного зала распахиваются и в них появляются отец и Гилфорд.

– Отец! – кричу я, радуясь ему, как спасителю. – Скажи им, что мне нельзя быть королевой!

Он подходит ко мне, и я испытываю сильнейшее облегчение, как ребенок, обретший защиту. Он непременно избавит меня от этих страданий, он объяснит им, что они хотят от меня невозможного.

Однако он тоже низко склоняется предо мной, так низко, как никогда не кланялся ранее, а затем произносит самым жестким тоном:

– Джейн, ты была названа королевой нашим возлюбленным покойным королем. Он был в своем праве выбрать тебя, и твой долг – принять это. Это не только твой долг, но и возложенное на тебя Всевышним призвание.

– Нет! – вскрикиваю я. – Нет, нет, отец! Нет!

Мать еще крепче сжимает мои плечи и встряхивает меня.

– Тише! – тихо, но резко произносит она. – Ты была рождена ради этого момента. Тебе радоваться надо!

– Как же мне радоваться? – я давлюсь рыданиями. – Я не могу! Не могу!

В панике я начинаю оглядывать окружавшие меня лица в поисках кого-то, кто мог бы понять меня и освободить от этого безумия. В этот момент ко мне подходит Гилфорд и берет меня за руку.

– Будь храброй, – говорит он. – Это прекрасная возможность для нас. Это прекрасно. Я так тобой горжусь!

Я смотрю на него во все глаза, как будто он внезапно заговорил со мной по-японски. Что он имеет в виду? О чем он?

Тем временем Гилфорд выдает одну из своих милых детских улыбок, выпускает мою руку и направляется к матери. Никому нет дела до того, что я отказываюсь от короны, никто не слушает мои протесты против того, что меня возводят на трон. Они коронуют меня независимо от моего согласия. Теперь мне кажется, что я угодила ногой в капкан: я все еще могу крутиться на месте, я могу кричать, но меня уже ничто не спасет.

На мне новое платье из расшитого золотом зеленого бархата. Должно быть, его тайно сшили по мне заранее, готовясь к этому дню. Когда его корсет затягивали на моей талии, я подумала, что он впивается в мое тело так же туго, как и петля, затягиваемая на моей шее. И тогда я понимаю, что все это действо не было случайным даром от умирающего кузена короля. Мое избрание стало плодом хорошо продуманного плана, который был составлен еще несколько месяцев назад, именно столько времени понадобилось портному, чтобы закончить свою работу. Наверняка это мой свекр, глава Совета, Джон Дадли распорядился насчет этого наряда и этой коронации, а мой отец с этим всем согласился. Как согласились и все лорды – члены Совета, и лишь потом мой бедный больной кузен Эдуард принял эту идею как свою собственную и издал распоряжение, обращающее Совет против его сводной сестры, Марии, наследницы короны по праву крови.