Филиппа Грегори - Последняя из рода Тюдор

Конечно же, она сама не простит мне инакомыслия и не забудет о нем, поэтому я чувствую себя крайне неуютно, сопровождая мать. Ну, если на то пошло, то положение принцессы Елизаветы было еще хуже моего. Она не может даже показаться при дворе из-за немилости, в которую впала из-за Томаса Сеймура. Будь я на ее месте, то сгорала бы от стыда. Всем кругом известно, что она была его любовницей. А после смерти жены он и вовсе признался, что собирался жениться на Елизавете, чтобы добиться короны.

Господи, сохрани Англию от невоздержанных женщин, таких, как Елизавета! И храни Господь от королевы-католички, как Мария! Помилуй, Господи, нашу страну, если Эдуард умрет, не оставив после себя наследника мужского пола, и нам придется выбирать между католичкой, ветреницей, французской принцессой или моей матерью!

Принцесса Мария не задерживается надолго: двор ее брата сейчас не самое веселое место. У кузена, короля Эдуарда, начался непроходящий кашель. Я слышу, как свистит и хрипит у него в груди, когда сижу рядом с ним и читаю ему Платона, философа, труды которого мы оба любим. Он очень быстро устает, и ему приходится то и дело делать перерывы на отдых. Я замечаю, как отец прячет улыбку, увидев, что я читаю греческую философию королю Англии, но всем остальным есть дело только до того, как плохо выглядит Эдуард.

Юному королю удается открыть заседание парламента, но ему так плохо, что он вынужден лечь в постель. Советники и душеприказчики входят и выходят из его спальни, и по дворцу начинают расползаться слухи о том, что король стал думать о преемнике и готовить завещание. У меня это просто не укладывается в голове: ему же всего пятнадцать лет! Мы ровесники! Не может быть, чтобы он уже составлял завещание! Он слишком молод, чтобы готовиться к смерти. Нет, вот придет лето, и он вместе со всем двором отправится в поездку по дальним замкам и резиденциям, теплая погода прогонит его кашель, и он снова станет таким, как прежде. Мне думается, что стоит ему приехать в Брадгейт, посидеть в его садах, прогуляться вдоль реки и прокатиться на лодке по нашим живописным озерам, он точно поправится. Его завещание отправят на хранение с остальными важными документами Совета, где о нем благополучно забудут. Он женится, у него родится сын, и все эти расчеты, кто из возможных наследников привлечет больше поддержки со стороны знатных семей, будут благополучно забыты. Он женится на принцессе из Европы с огромным приданым, я с ней подружусь и стану знатной придворной дамой, может быть, герцогиней. Может, я и выйду за Неда Сеймура, несмотря на немилость, в которую впал его отец. Ему вернут титул, и тогда я действительно смогу стать известной своей образованностью и стремлению к наукам герцогиней и путеводной звездой для заблудших душ.

Двор отправляется в Гринвич. Этот дворец любят все придворные: он стоит вдали от шума и спертого, дурно пахнущего воздуха Лондона, его золотистую пристань дважды в день посещает прибой, отчего она сияет и словно светится. Так могла бы выглядеть пристань на самих небесах, вот только население этих мест не отличалось благообразием. Мы с отцом плывем на королевской барже, вместе с Эдуардом, который лежит на подушках и дрожит, несмотря на накрывающие его шкуры. Когда в его честь звучит залп на Тауэре и выстрелы из корабельных орудий, он лишь морщится от грохота и отворачивается в сторону.

– Он ведь поправится? – тихо спрашиваю я отца. – Он выглядит совсем больным. Но ведь летом же ему станет лучше?

В ответ мрачный отец лишь качает головой.

– Он уже составил завещание, – говорит он, и я слышу азарт и возбуждение в его голосе. – И избрал своего преемника.

– Корону наследует старший из наследников?

– Разумеется. И этим наследником должна быть принцесса Мария. Вот только как же она сможет быть королевой, если признала власть Папы Римского над собой? Как она будет править, если станет женой какого-нибудь католика из-за океана и своей рукой поставит его над нами? Нет, король поступил верно: он повиновался воле Господней и исключил ее из права наследования. Так же, как это сделал его отец.

– А разве король может сам выбирать своего наследника? – спрашиваю я. – Разве это законно?

– Если корона принадлежит ему, то, конечно, может, – отвечает отец. Его голос звучит чуть слышно, чтобы мальчик, дрожащий под меховыми шкурами, не смог разобрать ни слова. Однако даже сейчас он говорит так, что я понимаю: он не потерпит возражений. Эта тема сейчас обсуждалась во всех укромных уголках двора. – Корона – это собственность, а собственность есть у всех нас. А человек в праве свободно распоряжаться своей собственностью и назначать себе наследников. Генрих VIII сам выбрал своих наследников. И, что еще важнее, молодой человек, взращенный в реформированной вере, никогда не позволявший себе ни единой католической мысли, никогда не передаст свою корону слуге Рима. Он этого не допустит, а Джон Дадли проследит за тем, чтобы его воля была исполнена.

– Тогда кто это будет? – спрашиваю я, уже догадываясь о том, каким будет ответ.

– Король, вместе со своими советниками, отдает предпочтение ближайшему из кровных родственников, придерживающемуся реформированной веры, и тому, кто способен произвести на свет сына, к которому потом перейдет корона.

– То есть наследником должен стать мальчик из линии Тюдоров?

Отец кивает. На этой семье словно лежит какое-то проклятье. Для того чтобы удержать корону, Тюдоры должны рожать сыновей, но эта задача оказывается для них непосильной. У короля Генриха было шесть жен, но они смогли подарить ему всего одного сына: Эдуарда. У его старшей сестры, Маргариты, тоже родился только один сын, Яков, у которого, в свою очередь, родилась дочь: королева Мария Шотландская, которая живет во Франции и помолвлена с дофином. Дочь Маргариты родилась от шотландского лорда и была католичкой, и, скорее всего, незаконнорожденной, а значит, и ее сын, Генри Стюарт, едва ли мог претендовать на корону.

Любимая сестра короля, королева Мария, была моей бабкой, и король выбрал именно ее линию как ту, которая унаследует корону. А ее дочь, моя мать, все еще жива. У моей матери было только три дочери, и у нее больше не могло быть детей. Принцесса Елизавета не была помолвлена, да и кому нужна королевская незаконнорожденная дочь, с неизвестным отцом и таким маленьким приданым? А принцессу Марию сватали почти за каждого короля Европы, получая в ответ отказы.

Выходило, что у линии Тюдоров не просто не было наследников мужского рода, но и не было никакой вероятности их появления.

– Но ведь среди нас нет беременных, – замечаю я, думая о кузинах. – Если они хотят, чтобы корона перешла мальчику из рода Тюдоров, то это невозможно, потому что их просто нет. Ни один из пяти наследников не помолвлен и не состоит в браке.