Лев Жданов - Последний фаворит

Молоденькая, резвая Анна Федоровна, поссорясь со своим взбалмашным мужем семнадцати лет, сидит поодаль, наигрывает на гитаре новый романс, а Санти стоит рядом и показывает ей, как брать звучнее аккорды.

И пухленькие, короткие еще пальчики пятнадцатилетней замужней женщины старательно захватывают переборы струн…

Генеральша Ливен, Елена Павловна и Мария Федоровна готовят пасту из бумаги для слепков, которые любит делать императрица с античных медальонов, камей, потом наделяя своими снимками близких друзей.

Регент и Штединг гуляют по обширному покою, разглядывая картины и медальоны, которыми увешаны кругом стены.

В стороне, на небольшом диванчике за группой растений в кадках, сидит княжна Александра со своим женихом.

Они забыли об окружающих… Девушка молча глядит на жениха, слушает, что он ей говорит. А юноша рисует ей картины далекой, любимой своей родины, бурное море, глубокие фиорды, незакатные ночи полярного лета… Говорит о своих планах, о будущих завоеваниях… Тень Карла XII не дает покоя юному мечтателю.

– Я хочу сделать Швецию самым сильным королевством на севере Европы – понимаете, княжна? Будут две державы: Россия и Швеция… Когда-то перед шведскими викингами, перед удальцами Севера трепетала Европа. Карл наполнил славой своей полмира. Я не хочу ему уступить… Ради моей родины, ради вас я совершу много подвигов… Вы представляете себе, как это будет хорошо?

– О да… Я вижу…

Он много, долго говорит, она слушает и смотрит на него.

Мать и генеральша Ливен наблюдают за парочкой, обмениваются взглядами, радостными улыбками.

Мария Федоровна поднялась, подошла к регенту, который уже осмотрел все стены и, видимо, скучал:

– Не желаете ли, господа, пойти покурить в диванной?.. Я знаю, вы привыкли, герцог… Вот прямо сюда… Первая дверь направо…

Проводив мужчин, княгиня садится у небольшого столика, на котором лежит бумага, стоит письменный прибор, и начинает набрасывать строку за строкой… Все, что видит ее любящий, зоркий глаз матери, что радует ее сердце, она хочет передать своему мужу, который остался один в темном, мрачном и сыром Павловском дворце… Теперь, в эту минуту, всех любит и жалеет счастливая мать… Не виноват и Павел, что он родился таким слабым, болезненным, неуравновешенным в душе… Надо порадовать отца… И быстро скользит перо по бумаге, ровно, четко ложатся мелко написанные строки ласковой супружеской записки…

Варвара Головина, оторвавшись от игры, прошла куда-то, вернулась. Ее на пути подозвала к себе государыня:

– Ну, что, молодежь, весело вам? Смеетесь?

– Очень… Уж не взыщите, ваше величество. До слез весело…

– До слез? Если весело до слез, это ничего. А влюбленные как? Воркуют?

– Уж половину гнездышка свили, ваше величество. Диваны вам растреплют, того и гляди…

– Пускай… А то вчера, на обеде у Александра… Ты была? Как они? Что внучка?

– Ох, просто ужас, ваше величество… Все старания генеральши Ливен оказались напрасными… Воспитание ее ни к чему не привело. Эта такая особа, наша маленькая Александрина… совершенно испорченная. Уединяется с молодым человеком… Верите ли, я подозреваю, что она даже целуется с ним, если выпадет удобная минутка…

– Право? Не может быть?!

– Мне кажется, я не ошиблась, ваше величество… А он?! Это дикий людоед какой-то, а не христианский государь… За ужином не пил и не ел ничего, как мы все. А пожирал глазами великую княжну. Как она цела осталась – Бог ведает.

– Удивительно! Ну, ступай играй, секретничай там, болтушка. Только знай, что и твои секреты я все знаю… Потом, потом… Ступай…

Звенит золото, переходя из красивых рук государыни к ее партнерам, которым она охотно проигрывает партию за партией. Звенят и рокочут мелодично, негромко струны гитары. Звучит за цветами юный голос короля, который делится с невестой своими грезами.

И вдруг неожиданно он задает ей вопрос, словно мимоходом:

– А скажите: когда нам придется в день коронации приобщаться, вы будете приобщаться вместе со мною, как королева моего верного города?..

– Вместе с вами? Приобщаться, как вы?.. Конечно… Охотно… если это можно. И если бабушка на это согласна. Мы все слушаем бабушку…

Темная тень мелькнула на бледном лице юноши короля. Но он быстро овладел собой. Снова ласково касается руки девушки, берет ее в свою руку и начинает новый рассказ о том, что было, что должно еще свершиться, чего никогда не было, но о чем он грезит порой…

В этот же вечер Мария Федоровна приписала в записке, приготовленной для мужа: «Добрый и дорогой друг мой! Возблагодарим Господа: обручение назначено на вечер понедельника, в бриллиантовой гостиной. Обручать будет митрополит. После обрученья состоится бал в тронной зале. Маша».

Накануне обрученья жених целый вечер провел в семье невесты один, без регента, который, словно неусыпный страж, сопровождал его всюду и везде.

Под зорким взглядом сурового отца король невольно чувствовал стеснение, хотя Павел проявил особое внимание, почти нежность к будущему зятю.

Только перед самым ужином, когда обе княжны, Мария Федоровна и король очутились несколько в стороне от других, обособленной группой, влюбленные заговорили живее, задушевнее.

– Что нынче с вами? Вы, может быть, не совсем здоровы? – вдруг спросила юношу княжна, обычно никогда не задававшая вопросов; глаза ее с тревогой остановились на лице короля, вспыхнувшем от неожиданности.

Действительно, кроме стеснения, какое все почти испытывали в присутствии Павла, когда бывали у него, король был суровее, мрачнее обыкновенного. Какая-то совсем непривычная, скорбная черточка пролегла у рта… Брови часто сходились, хмурились, как будто тяжелую задачу решал про себя король. Так может выглядеть вождь перед решительным боем или человек, стоящий на переломе своей жизни, игрок, поставивший на карту многое и наблюдающий, куда ляжет его карта – направо или налево. Бита или дана…

Помолчав, юноша поднял на девушку грустный взгляд; к обычному выражению удовольствия и любви примешивалась какая-то жалость, печаль.

– А вы сами не знаете, почему мне не по себе, княжна? Я здоров, но… у меня грустные мысли рождаются в душе…

– Теперь? У вас? Господин Густав, этого быть не должно и не может… В эти годы, когда вы любите и вас любят… Не красней, малютка. Твоя мама может это сказать. И вы скоро будете вполне счастливы… Месяца не осталось ждать, как вы – совершеннолетний, король! Над вами никакой, хотя бы самой легкой опеки…

– Да, через три недели и три дня опека кончается… Соберутся Генеральные штаты… Я – король! Но я не о том. Меня печалит разлука! – каким-то особенным, напряженным тоном произнес жених, словно удерживал слезы, готовые задрожать на глазах, прорваться в звуках его речей.