Эрик Шабаев - Только б жила Россия

— Что вы сказали? — встрепенулся Карл.

— Государь, войска ждут вашего милостивого приказа!

Король медленно повел рукой в поле.

— Приказ один — вперед!

У Петра, в золотисто-голубом шатре, ненадолго собрались Шереметев, Меншиков, Брюс, дивизионные генералы.

— Кор-де-баталия строится, господин бомбардир, — доложил Шереметев. — Первые баталионы — впереди, как начертано, и в затылок — вторые.

— Иду! — Петр опрокинул чарку анисовой, потеребил нос. — Ох, и дерет, стерва милая…

Ему подвели персидского жеребца под зеленым бархатным седлом, и когда он уселся — длинные ноги его оказались в нескольких вершках от земли. Алларт едва скрыл улыбку: по фигуре его царского величества требовался першерон.

Войска тремя потоками выступали из лагеря, веером расходились по полю. У ворот ретраншемента в полном облачении стояли церковные причты, окропляя солдат святой водой. Слитно грохотали барабаны.

Справа, у горы, сдвигалась конница Боура — потрепанные в утреннем бою архангелогородцы, невцы, азовцы, белозерцы, вятичи, нижегородцы, сибирцы, владимирцы, москвичи, — к ним примыкали шестой и седьмой гренадерские полки, именной шереметевский шквадрон.

Центр, устроенный в две линии, составляли полки Преображенский и Семеновский лейб-гвардейские, третий, четвертый и пятый гренадерские, пехотные — Астраханский, Шлиссельбургский, Новгородский, Нарвский, Бутырский и Московский, отданные под начало Голицына, Репнина и Алларта.

Вдоль редутов подтягивались герои схватки в монастырском лесу — вологодцы, ярославцы, киевцы, ингерманландцы, питерцы… Их — вместе с гренадерией левого крыла — поведет светлейший.

Петр, волнуясь, объезжал шеренги. Вот они, любимые усачи, с коими затевал когда-то игры младенческие… Долгая дорога пройдена ими, в девять огененно-грозных лет. Когда-то и деру дали из-под Ругодива, то бишь Нарвы. Удивительно ли? Старое, на редкость практикованное войско одержало свою победу над сосунками… «Но ты попробуй теперь, теперь попробуй!» — вырвалось непроизвольное, и генералитет слегка вытаращил очи.

— Люди накормлены, господин фельдмаршал? — спросил Петр.

— В котлы пошла баранина молодая, спасибо калмыкам.

— Как с артиллерией?

— Занимает место в интервалах, — отозвался Брюс. — Поедет обок.

— Вот-вот, нечего ей в хвосте плестись.

Привстав на стременах, светлейший всматривался в далекие порядки неприятельской армии.

— А ведь оправились-таки. Вижу гвардию посредине. Слева, судя по знаменной расцветке, полки Остроготский, Упландский, Кальмарский… Язык сломаешь, выговаривая!

Людвиг Алларт продолжал:

— Справа — Йенчепингский, Вестманладский, Зидерманландский… Пехотное ядро — двенадцать полковых знамен.

— А кто на крыльях? — спросил Петр.

— С юга — рейтары Дикера, Таубе, Шрейтерфельда, Адельсфана, лейб-регимент и, кажется, драбанты. Да, они… Заключается крыло сапежинцами Понятовского. С севера — драгунские и кирасирские регименты Мардефельда, Гульденштерна, Веннерштедта, Крууза, Гельма. Замыкает конница Мазепы.

— Сколько их всего на глаз?

— Тысяч тридцать шесть, а то и сорок, ваше величество.

— Ч-черт! — выбранился светлейший. — Кого ж мы били-колотили пять часов подряд?

— Прикидкам верь, да ощупью проверь, — молвил Борис Петрович, с беспокойством оглядываясь на ретраншемент. — Потеснить бы гренадер, а то лефортовцам встать негде.

— Не торопись, — предостерег Петр, водя трубой по закрайкам Будищенского леса. — Ты заметил — наша линия дольше раза в полтора?

— Этак-то спокойнее.

— А ну швед перетрусит?

Борис Петрович кисловато подвигал губами. Шутить изволит государь… Вроде бы не к месту: виктория-то на концах не только русских, но и шведских штыков, а они покудова остры… Кто знает, каково будет похмелье?

— Перетрусит, и слава богу, — обронил он.

Петр гневно сверкнул глазами.

— Что ты со мной делаешь, изверг? Я сего часа десять лет жду!

К фельдмаршалу неожиданно присоединился умница Репнин, командир второй пехотной дивизии.

— Одначе… — сказал он пискляво. — Надежнее иметь баталию с превосходным числом, нежели с равным.

— Головчин вспомнил, едрена-мать? Осторожничаешь? — гаркнул Петр Алексеевич, и генерал отступил в сторону, оскорбленно запыхтел. — Прости, вырвалось незнамо как… — Царь с досадой покусал губу. — Какие полки еще не выведены?

— Лефортов, Бильсов, Ренцелев, — он только что Росса на аркане приволок.

— Наш пострел кругом поспел, — заулыбался Петр. — И все ж передай: остаются в резерве… А кто это к Боуру потянулся?

— Драгуны Григорья Волконского.

— Придержать!

— Ой, умаляется фрунт, ой, беда… — покачал головой Борис Петрович. — Всю как есть линию нарушаем… Устав-то что гласит?

— Не держись устава, яко слепой стены, — отчеканил Петр. — Лишь бы в тыл не дуло, и шведа выманить на приволье.

Шереметев отъехал прочь, отдавая приказы. Вернулся потрясенный.

— Лефортовцы-то… разобижены страсть!

— Ну? — Петр вслушался на мгновенье: из конца в конец вражеской армии пели трубы, наддавала барабанная дробь. — Изготовились… Как думаешь, поспеем до резервов?

Вот и третья линия. Угрюмые, застыли Ренцель, Бильс, Головин, Волконский со своими полковыми командирами, крепились, отводили глаза. Правда, кавалерийские начальники тут же успокоились: им был поручен пост между конницей Боура и войском гетмана Скоропадского, нацеленным по врагу с северо-запада.

— Учти, князь Григорий. Помогать любой атакованной стороне.

Теперь ждал разговор с резервной пехотой. Крайний лефортовец, знакомый чуть ли не с пеленок, хрипло выкрикнул:

— Чем же мы провинились, надёжа?

— Боя хоти-и-им! — стоусто загудели шеренги.

Петр, взволнованный, помедлил перед солдатами.

— Дети сердца моего, товарищи… Вы — надёжа моя светлая, только вы! Знайте: дрогнет передний строй, вам исправлять, боле некому. А милость и награда со всеми наравне.

— Премного благодарны! В поле бы, все ж таки… Уррр-рра-а-а-а! — крики вразнобой.

Взвеселив жеребца, Петр поравнялся с новобранцами, затемно переодетыми в платье Новгородского полка.

— А вы чего пригорюнились? Думаете: наобещал и забыл? Ан нет: артиллерию в просветах видите? Пойдете при ней, то есть при ее колесах, ну и подранками займетесь, — Он подмигнул. — Авось, пульку-другую укусите. Чур, не глотать. Никакой шомпол назад не выбьет.

Рекруты отозвались веселым смехом.

Кружным путем Петр вернулся к лейб-гвардии, и как раз впору: швед сыграл марш.

— Ну, Борис Петрович, изволь командовать кор-де-баталией. Я — со своим полком и — везде.

Фельдмаршал вскинулся испуганно.