Бернард Корнуэлл - Арлекин

Десятка два французских латников было убито или ранено, и их командир кричал остальным, чтобы они сомкнули щиты. С дюжину латников арьергарда спешились и поспешили вперед, чтобы укрепить строй на берегу.

– Спокойно, ребята, спокойно! – кричал Джон Армстронг. – Считайте стрелы!

Вражеские щиты были утыканы стрелами. Французы, полагаясь на свои заслоны, присели в ожидании, когда у вражеских стрелков кончится запас стрел или когда приблизятся английские латники. Томас подумал, что некоторые выстрелы могли пробить щит и нанести рану, но в основном они пропадали даром. Он снова посмотрел на ополченцев и увидел, что те еще не двинулись. Английские луки стреляли не так часто, выжидая удобную цель, и графу Нортгемптонскому, наверное, это надоело. А может, он опасался возвращения прилива. Граф послал своих латников вперед. Раздался крик:

– Святой Георгий! Святой Георгий!

– Разойтись в стороны! – крикнул Уилл Скит, желая, чтобы его стрелки оказались на флангах атаки и могли использовать свои луки, когда французам придется вступить в бой.

Но как только Томас двинулся против течения, сразу стало глубже, и он не смог отойти, насколько хотел.

– Бей их! Бей!

Граф уже подходил к берегу.

– Держать строй! – крикнул Реджиналд Кобгем.

Французские латники приободрились, поскольку подошедшие ближе англичане заслонили своим лучникам цель. Томас умудрился послать еще две стрелы, когда французы встали. Два отряда латников на берегу столкнулись, издав гром стали и щитов. Те и другие выкрикивали имена своих святых – святой Дионисий против святого Георгия.

– Смотрите направо! Направо! – крикнул Томас, когда крестьянское ополчение французов бросилось вперед.

Он послал в них две свистящие стрелы. Его рука со всей мыслимой быстротой доставала из мешка стрелы.

– Стреляйте во всадников! – проревел Уилл Скит, и Томас, сменив цель, выстрелил над головами сражающихся во французских всадников, двигавшихся по берегу на помощь своим товарищам.

Через брод пустились несколько английских конников, но они не могли скакать навстречу противникам, так как на северном выходе с брода в плотном рукопашном бою схватились латники.

Они кололи и рубили. Мечи встречались с топорами, фальшионы раскалывали шлемы и головы. Шум стоял, как в чертовой кузнице, и на отмелях по реке текла кровь. Один англичанин с воплем упал в воду. Двое французов стали рубить его топорами. Граф короткими выпадами разил врага мечом, не обращая внимания на тяжелые удары по щиту.

– Ближе! Ближе! – кричал Реджиналд Кобгем.

Кто-то споткнулся о чье-то тело и открыл брешь в английском строю, и трое французов, ободряя себя криками, попытались воспользоваться этим. Но они были встречены солдатом с обоюдоострым топором, который нанес одному из врагов удар такой силы, что прорубил французу шлем и голову от затылка до шеи.

– Обходим с фланга! С фланга! – проревел Скит, и его стрелки подошли ближе к берегу, чтобы посылать стрелы во фланг французскому строю.

Две сотни французских рыцарей сражались против восьмидесяти или девяноста английских латников. Слышались удары мечей о щиты, и стоял чудовищный лязг. Солдаты с кряканьем рубились. Два передних ряда сошлись вплотную щит в щит, и солдаты из заднего ряда, размахивая мечами, тянулись к врагам через передний. Большинство лучников стреляли сбоку от французов, а несколько во главе с Джоном Армстронгом устроились за спинами латников, чтобы стрелять врагам в лицо.

Французское ополчение, решив, что английская атака захлебнулась, с криками пошло в наступление.

– Бей их! Бей! – крикнул Томас.

Он уже израсходовал целую связку стрел, двадцать четыре штуки. Он натягивал лук, стрелял и натягивал снова. Оставалась всего одна стрела. На некоторых французских ополченцах были стеганые кожаные панцири, но они не защищали от стрел. Лучшей защитой было их число, и крестьяне с диким криком текли по берегу. Но тут позади лучников появились английские конники, они протолкались вперед и вступили в безумную сечу. Всадники в кольчугах врубились в передние ряды ополчения, разя мечами направо и налево, а крестьяне рубили в ответ. Кони кусали врага и постоянно двигались, чтобы нельзя было подрезать им сухожилия. Одного латника стащили с седла, и он страшно кричал, пока на отмели его рубили на куски. Томас со своими лучниками стрелял в толпу. Новые всадники прискакали на помощь. Но дикая толпа по-прежнему заполняла берег. Повесив лук на шею и вынув меч, Томас устремился к берегу реки.

Какой-то француз бросился на него с копьем. Томас отбил удар и концом меча пропорол французу глотку. Красная, как заря, кровь хлынула в реку, и ее унесло течением. Томас зарубил еще одного. Сэм, парень с невинным детским личиком, орудовал тесаком поблизости. Он обрушил его на голову противнику, и клинок застрял. Сэм в отчаянии пнул француза ногой, потом выхватил у него топор и, оставив тесак в теле жертвы, со всего размаху рубанул своим новым оружием по спине врага. У Джейка еще оставались стрелы, и он стрелял без остановки.

Плеск воды и крики возвестили о прибытии новых конных латников, которые с тяжелыми копьями бросились на французское ополчение. Мощные кони, обученные для такого побоища, топтали живых и мертвых, а всадники бросили копья и рубили мечами. Появились новые лучники с запасом стрел и стали стрелять с середины реки.

Томас был уже на берегу. Его кольчуга спереди покраснела от чужой крови. Ополчение отступало. Уилл Скит громким криком сообщил, что прибыли новые стрелы, и Томас со своими стрелками бросился обратно в реку, где встретил отца Хобба с вьючным мулом, нагруженным двумя корзинами со связками стрел.

– Делай Божью работу, – сказал священник, швыряя Томасу связку.

Тот развязал ее и высыпал стрелы в мешок.

С северного берега донесся звук трубы. Томас обернулся и увидел французских всадников, спешащих принять участие в сражении.

– Вали их! – крикнул Скит. – Вали гадов!

Стрелы впивались в коней. Все новые английские латники переходили реку, устремляясь на помощь людям графа, и дюйм за дюймом, ярд за ярдом продвигались по берегу. Но тут в бой вступила вражеская конница с копьями и мечами. Томас выстрелил в одного француза, и стрела пробила кольчугу у него на горле, другая прошла сквозь кожаный шанфрон коня. Жеребец встал на дыбы и сбросил всадника.

– Бей! Бей! Убивай!

Граф Нортгемптонский, весь в крови от шлема до кольчужных сапог, орудовал мечом. Он до смерти устал и оглох от лязга стали, но поднялся на берег, и его солдаты сомкнулись вокруг него. Кобгем убивал со спокойной уверенностью, за каждым его ударом чувствовались годы военного опыта. В бой вступили английские всадники, орудуя копьями над головами своих соотечественников и отгоняя вражеских коней. Но они тоже заслоняли лучникам цель, и Томас опять повесил лук на шею и достал меч.