Вадим Каргалов - Юрий Долгорукий

К тому же, как полагал воевода, большими людьми булгары к Кидекше приступать не будут — так, летучим загоном, что от остального войска своим путём пойдёт сёла разорять. Может, и князя при этом загоне не будет. Тогда ещё легче — ожгутся, и прочь гнать их на стену вдругорядь будет некому...

Про все эти рассуждения многоопытного воеводы жители Кидекши не ведали, а неведомое всегда страшит, и был в граде трепет и страх великий.

Суздальские дружинники, нежданно-негаданно нагрянувшие в мирный городок, были хмуры и неразговорчивы. Привязали к коновязям лошадей, не рассёдлывая, только подпруги ослабили. Молча протопали за ключницей Ульяной в дружинную избу — на скорую подорожную трапезу. Поваренные мужики потащили из подклети готовизну, что всегда была под рукой: солонину, копчёных кур, прошлогодние соленья, караваи хлеба, жбаны с квасом.

Любопытствующие горожане столпились возле княжеского терема, где уединились огнищанин Корчома и суздальский сотник. В терем заходить никто не осмеливался, да если бы кто из добрых людей, прежде ходивших к огнищанину Корчоме запросто, осмелился на это — ходу бы им не было. Возле дверей стояли, скрестив копья, два дружинника, приезжий суздалец и свой, Гаврила Попок.

Гаврила слыл в Кидекше превеликим озорником и балагуром, друзей-приятелей у него было полгорода, а тут смотрит строго, бровенки реденькие сдвинул, губы поджал - не подступись!

Если спросить не у кого, одно оставалось людям — гадать. От кого война может быть? Поганые половцы сюда сроду не заходили. От муромцев и рязанцев худа ждать точно бы не приходилось. По слухам, батюшка Юрьев, господин Владимир Всеволодович Мономах, нынче с тамошними князьями Святославичами в дружбе. На булгар никто не подумал. Не бывали ещё булгары войной на Суздальской земле, хотя купцы из Булгарского царства неоднократно заезжали на торг в Суздаль или на сёла, что стояли вблизи проезжей дороги.

Булгарские купцы были улыбчивы и угодливы, товары свои отдавали недорого, по совести.

Бойко расходились в сёлах височные кольца, похожие на местные, вятичские, только с подвесками: серебряной утицей или тремя бусинками на тонкой золотой проволочке. Покупали мужики глиняную посуду, чернёную или расписанную разноцветными узорами. Нарядная была у булгар посуда, лёгкая и звонкая, такая у суздальских гончаров не получалась. Невесомыми шёлковыми тканями из далёких восходных стран в сёлах не интересовались. Не мужицкий это был товар - господский. Плохо расходились хазарские одноострые мечи, были они ничуть не лучше своих, домодельных, но дороже. Многие купцы и возить их на Русь перестали. А вот лёгкие топоры-секиры с литым зверьем на топорищах раскупались нелениво, но опять же лучшими людьми, кои за красотой гонялись. Мужикам-то свои топорики были сподручнее...

Серебро за свои товары булгарские купцы спрашивали редко, больше ценили мех, брали любую мелочишку: беличьи и заячьи шкурки, лисёнка слабошерстного, а если бобровую или рысью шкуру из-под полы показать - так и задрожит булгарин, залопочет быстро-быстро, закатывая глаза. Видно, шибко ценились в Булгарии русские меха. Мёд охотно брали, воск, дёготь. Леса, что ли, там у них, в Булгарии, нет?

Многие булгары говорили по-русски медленно и коряво, но понятно, да и одежонкой мало отличались от местных жителей. Длиннополые домотканые кафтаны, войлочные колпаки, сапоги без каблуков, под колено. Встречались среди купцов люди Магометовой веры в полосатых халатах, но таких было немного.

Нет, не совмещались в сознании суздальцев воспоминания об обходительных булгарских купцах с обликом врага, которого следовало опасаться!

Но вышли к людям огнищанин Корчома и княжеский сотник Иван Клыгин и громогласно объявили, что в Суздальскую землю пришли войной не кто иные, как булгары. Судовой ратью пришли и конницей, иные прямо к Суздалю направились, а иные однозначно рассыплются конными ватагами по Земле - грабить сёла и малые городки, такой у них обычай. Богатую и нарядную Кидекшу злодеям не миновать...

Значит, надо в осаду садиться. Значит - рассылать гонцов по сёлам и собирать мужиков, снимать со стены оружие, давно не бывавшее в сечах.

Война!

Первыми приехали мужики из близлежащего села Каменского. Дружно приехали, одним обозом, со всеми чадами и домочадцами, с домашним скарбом на телегах. Скотину пригнали - одним гуртом, общинно. Дружно жили каменские мужики, дружно и на осадное сидение явились. Без суеты развели семьи по избам, по клетям - у каждого был в Кидекше или родственник, или давний знакомец. Часа не минуло, как уже стояли мужики возле Красного крыльца, на площади перед княжеским теремом, ждали воеводского слова (по военному времени из огнищанина стал Корчома воеводой, облечённым полной властью).

И Корчома не промедлил, тут же вышел с суздальским сотником на крыльцо. Сотник Иван Клыгин от удивления даже рот разинул: не людская бестолковая толпа была перед ним, а словно бы стройная рать. Стоят рядками, по десяткам, почти у всех мечи, секиры или копья. Кузнецы же, мастеровые люди, самолично отковали оружье кому какое по руке!

Только кольчугами, шеломами и щитами небогато было мужицкое воинство. Корчома приказал тиуну додать из оружейной клети сколько можно. А старшим оставил каменского релейного старосту, благо тот числился в ростовской тысяче десятником и в воинском деле был сводом.

Крепкую подпору получила Кидекша, крепкую!

Начальные люди остались довольны.

Из других сел люди тянулись до позднего вечера, поодиночке или малыми обозами. Много было гама и суеты. В избах уже полным-полно, а куда селиться?

Корчома велел ставить шалаши на пустыре, что оставлен был под будущий княжеский каменный дворец. Тиун пожаловался, что оборужены люди плохо, а кто и вовсе пришёл с одним дровосечным топоришком или лёгким охотничьим луком. Но съестными припасами озаботились все, и это радовало воеводу. Для осады припас — наиглавнейшее дело. Без своего припаса в осаде людей долго не прокормить.

Пригнали с заречных лугов городское стадо и табун княжеских коней. Проскрипели последние возы с сеном - из стогов, которые стояли неподалёку от городских стен, не разбирая, чей это стог. Война всё сделала общим.

Опустела дорога.

Захлопнулись на крепкие затворы ворота, которым быть отныне замкнутыми и ночью, и днём - до конца войны. Холопы несли на плечах и складывали рядом тяжёлые дубовые брёвна: закладывать воротный проем, если случится приступ.

Слава Богу, в осаду вовремя сели!

А ещё возблагодарили люди милость Господню, что отсрочил Господь войну до окончания крестьянской страды. Месяцем раньше — и осталось бы выстраданное трудами крестьянское обилье в полях под копытами супротивных.