Вадим Каргалов - Юрий Долгорукий

О литовских походах Мстислава стыдно и вспоминать. Ради чего воевать? Купчишек в Литве обидели! Так направь посольство, попеняй королю Болеславу, и делу конец. А то только озлили литовцев, стали они окраины Смоленского княжества пощипывать. Хотел Мстислав наказать их новым походом, но только урон потерпел.

Нет, не понимал Юрий старшего брата!

Однажды боярин Василий, скрывая усмешку, поведал Юрию о стыдном деле, которое великий князь Мстислав предпочёл замолчать. Во хмелю тиун-евнух, служивший при великой княгине Христине, разоткровенничался перед верным человеком боярина Василия, что доносил-де он о неверности жены Мстиславу, но тот усердия слуги не оценил. Будто бы рассказал евнух: «Княже, се ты чужие земли воюешь и неприятелей побеждаешь, а когда в свой дом возвращаешься, то непрестанно в суде и в расправе государства трудишься или, с приятелями веселясь, время препровождаешь, того не ведая, что у княгини твоей делается. Тиун Прохор Васильевич часто со княгинею наедине остаётся. Если ныне пойдёшь в княгинины хоромы, сам увидишь, что правду доношу». Великий же князь только усмехнулся в ответ, сказал строго: «Раб, разве не помнишь, как Христина меня любила и как мы в совершенной любви жили? В молодости я не скупо чужих жён посещал, и она, ведая про то, нимало не оскорблялась и тех жён у себя любезно принимала, как будто ничего не ведая, и тем ещё больше меня к любви и почтению обязывала. Ныне я состарился, а княгиня молодая, хочется ей веселиться. Может, и учинила что непристойное, мне следить за ней неудобно, довольно и того, что о том никто не ведает и не говорит. И ты молчи, раб!»

Юрий только руками разводил. Подобного оскорбления мужниной чести не потерпел бы ни один князь, а Мстислав даже не огневался. Если не знает никто, то и позора нет? Во лжи жить согласен?

Василию буркнул сердито:

- Мстислав молчит, и ты молчи. И человеку своему прикажи, чтоб язык укоротил.

- Уже укоротил, - заверил боярин. - Я ж понимаю, Мстислав тебе брат, княже, тоже Мономахович...

Правда, потом Мстислав тиуна Прошку от двора отставил, отослал в Полоцк и велел бросить в земляную тюрьму. Там, в тесном заключении, тиун и помер. Схоронил Мстислав свой позор...

Интересно, что напишут летописцы о великом князе Мстиславе Владимировиче, подводя итог жизни и правления его?

Ждать пришлось недолго. В лето шесть тысяч шестьсот сороковое [108] 1132 г. , апреля в четырнадцатый день, Мстислав Владимирович скончался. Перед кончиною поручил он великое княжение и детей брату Ярополку, а детям княжества оставил: Всеволоду - Переяславское, Изяславу - Полоцкое, Ростиславу - Смоленское, Святополку - Новгородское, а младенца Владимира с матерью в Киеве оставил, на содержании у Ярополка. О других братьях в завещании Мстислав даже не упомянул, княжеские права их не подтвердил. Забыл Мстислав и о других владетельных князьях, словно вся Русь замкнулась для него в границах лишь собственных сыновей, а об остальных русских землях у него заботы нет.

Сам раскалывает Русь, а старый боярин Ольбег Ратиборович ещё толковал о благотворности Мстиславова единовластия!

А по какому праву отдал новый великий князь Ярополк своему племяннику Всеволоду отчий Переяславль? Только потому, что тот - Мстиславич? Постарше Всеволода есть князья, Вячеслав, Юрий и Андрей Владимировичи, не внуки, но сыновья Мономаха!

Разгневанный Юрий погнал с конной дружиной через северские и черниговские земли к отчему граду (Ольговичи не препятствовали, им котора промеж потомками Мономаха только в радость). Никто не ожидал от Юрия, тихо сидевшего за своими лесами, подобной прыти. Всеволод Мстиславич, только что приехавший из Новгорода, не успел и обжиться в переяславском дворце, как пришлось неволею покидать град.

Но и Юрий сидел в Переяславле недолго, всего восемь дней. Великий князь Ярополк настоял, чтобы он возвратился в Суздаль.

Тут вмешался в спор второй Мономахович, князь Вячеслав Владимирович Туровский. Под дружным напором двух братьев отступил великий князь, но, злорадствуя, отдал Переяславль не Юрию, а Вячеславу.

Казалось бы, Юрий остался ни с чем, но сам Юрий так не считал. Уплыл отчий Переяславль из рук Мстиславичей, и тем ослаблено было неутолимое в стяжании чужих столов Мстиславово семя. Для Ростова и Суздаля в этом было благо.

Спустя некоторое время явился наконец духовник Савва с выпиской из киевской летописи о покойном великом князе Мстиславе. Юрий нетерпеливо выхватил из рук духовника пергаментный лист, вчитался.

«Мстислав, великий князь, владел государством Русским шесть лет, а всех лет жизни его было пятьдесят шесть...»

Не перепутал монах-летописец, так оно и было...

«Он был великий правосудец...»

А как закон и клятву свою нарушил, отдавая Чернигов зятю Всеволоду через голову старейшего князя, своего же дяди Ярослава Владимировича?

«В воинстве храбр и добропорядочен, всем соседям был страшен, к подданным милостив и рассмотрителен. Во время его великого княжения все князи русские жили в совершенной тишине и не смел один другого обидеть...»

А как половские князья беспрестанно мятежничали? Как на Волыни князь Владимирко кроваво схлёстывался с дядей своим Ростиславом и венгров на подмогу себе звал? Как внучата Ярослава и Изяслава между собой ратились?

«Сего ради его все именовали Мстислав Великий...»

Ложно ведь написано, ложно!

Порвать бы пергамент, швырнуть Савве под ноги, но...

Мстислав ведь тоже Мономахович, и унижение его опозорило бы весь славный княжеский род Всеволодовичей. И самого его, Юрия.

Вздохнув, Юрий молча вернул пергамент духовнику. Пусть и в суздальской летописи Мстислав остаётся Великим...

Савва медлил уходить, удивлённо смотрел на князя - иного ждал и теперь недоумевает. Понять Савву можно. Но...

Мстислав-то - Мономахович...

Сердито прикрикнул Юрий на непрошеного правдоискателя:

- Ступай, ступай! Сам всё разумею! Но так надо!

Из Киева прибегали скоровестники от верных людей боярина Василия. Великий князь Ярополк, угождая Мстиславичам, отдал Изяславу Минскому в придачу к прежним владениям город Туров. Однако возмутился князь Вячеслав Владимирович, выехал из Переяславля и согнал Изяслава Мстиславича с туровского княжения - считал Вячеслав туровский стол своей исконной отчиной, не пожелал поступиться им даже ради Переяславля.

Снова опустел переяславский стол, второй по значимости на Руси после стольного Киева. Из Переяславля была прямая дорога к великому княжению. Оттуда пришли на киевский стол и Всеволод Ярославич, и Владимир Всеволодович Мономах, и Мстислав Владимирович, и нынешний великий князь Ярополк.

Юрий испросил освободившийся стол себе и будто бы получил согласие великого князя Ярополка.