Альгирдас Поцюс - Заложники

Скирвайлис с удовольствием зачерпывал воду деревянным ковшом и выливал ее на раскаленную каменку, и тогда над ней с шипением и потрескиванием взвивался кверху пар.

— Хватит? — спросил он, повернувшись в сторону занятого полка.

— Сжалься, милостивый князь! — заохал Скабейка, яростно нахлестывая себя веником.

Остальные лишь расхохотались.

Когда пар был опробован, на полок полезли царь Скирвайлис и его старший сын Юдикис. Старик был широк в груди, мускулист, крепконог. Для такого всадника требовался поистине добрый конь. Странным казалось поэтому, что его старший сын, которому уже перевалило за тридцать, рядом с отцом выглядел хилым заморышем, судя по всему и не пробовавшим материнского молока. Он поскуливал от нестерпимого жара, ворочался с боку на бок, стесняясь, однако, первым покинуть полок. Едва дождавшись конца мытья, Юдикис мешком шлепнулся на пол и стал отчаянно хватать ртом не столь горячий внизу воздух.

— Грош тебе после этого цена, — насмешливо сказал Скирвайлис, поглядывая сверху на ошалевшего от жары сына. — В другой раз я с Гругисом буду париться.

— Это мы можем! — с сияющим видом согласился младший сын.

По общему мнению, он больше походил на отца и статью, и здоровьем, и силой. Да и сам отец больше был привязан к своему меньшому. Он старался по возможности чаще держать его рядом с собой. Дескать, пусть приглядывается, что к чему.

Попарившись еще раз, все кинулись к дверям, а оттуда устремились прямиком к речке. Темноту под прибрежными деревьями огласили громкие возгласы мужчин, плеск воды, детский визг. Освежившись, раскрасневшиеся купальщики с новыми силами возвращались в баню. Но не для того чтобы снова париться, а просто так, обогреться или слегка ополоснуться. А потом они молча блаженствовали, словно смыли прочь не только грязь, но и все свои обиды, боль и ожесточение.

Жар немного спал, и баню окутал густой белый пар, в котором невозможно было разглядеть друг друга. Ребятишки притихли рядом со взрослыми, на всякий случай уцепившись за их руки. Разумеется, для духов такой густой пар — просто благодать. Они невидимками бродили, где только им заблагорассудится, и делали, что хотели.

— Дедушка, я хочу тебя кое о чем спросить, — послышался в белесых клубах голос одного из сыновей Юдикиса.

— Спрашивай, детка! — сквозь дрему ответил старый князь.

— А духи тоже ходили к речке купаться?

Кто-то из парильщиков рассмеялся, но тут же умолк. Помолчав, Скирвайлис откашлялся, что-то промычал под нос и сказал:

— Может, и купались, а может, и в бане в это время парились… Трудно сказать.

— А когда я забрел в речку, у меня между ног вдруг кто-то скользкий такой — шасть, — затараторил мальчуган, и его звонкий голосок рыбкой вынырнул из густого пара.

— Да это, наверное, налим. Он темную пору любит, — вмешался в их разговор Скабейка.

— Пожалуй, это мог быть и угорь, — добавил Гругис.

— Приглядывай ночью, детка, за своей висюлькой, — посоветовал старый князь, — не то налим ненароком откусит.

Все дружно расхохотались и, поднявшись с полков, потянулись в предбанник, где, перед тем как облачиться в белоснежные сорочки, долго растирались грубыми холщовыми полотенцами. Скабейка разлил по глиняным кружкам пиво. Причмокивая от удовольствия, парильщики осушали кружки, оставляя на дне по глотку, который они выплескивали через плечо, приговаривая:

— Спасибо тебе, Жямина, богиня плодородия! Выпей с нами, угощайся!

Гругис бросил взгляд на кружки, выставленные на скамье вдоль стены. Ему показалось, что за время, которое они провели в бане, пива в них немного убавилось.

Последним покинул предбанник Скабейка. Он осторожно прикрыл за собой дверь и побрел вверх по косогору, чутьем угадывая нужное направление.

Возле дверей большой княжеской избы все остановились, чтобы подождать плетущегося следом банщика. Затем мужчины помахали на прощание руками в сторону священной дубравы, куда, вероятнее всего, удалились духи предков и умерших близких. Гругису показалось, что они неохотно расстаются с живыми мужчинами и детьми, то и дело оборачиваются в темноте в их сторону, будто их гонят силком вперед некие злые силы. По всей вероятности, и духи махали руками и вглядывались в своих потомков сквозь тьму, в которой они прекрасно все видели.

Во время ужина на дворе послышался лай. Судя по всему, псы преградили кому-то дорогу у самых ворот, не давая пройти к дому. Скабейка зажег факел, взял стоявшую в углу рогатину и вышел с двумя челядинцами во двор. Не в силах усидеть на месте от любопытства и избытка юной энергии, следом за ними выскочил и Гругис.

Пламя факела выхватило из темноты силуэты двух всадников. Это были воины с заставы, расположенной близ замка Локист.

— Мы с важной вестью для князя, — сказал один из гонцов.

— Говорите, мы передадим, — предложил Скабейка.

— Нет, мы сообщим ее только Скирвайле, локистскому князю. Отоприте ворота, — решительно потребовал бородатый всадник.

Скабейка отодвинул засов, отпер ворота, потом закрыл их, впустив внутрь всадников.

— Это молодой князь, он проводит вас, — кивнул Скабейка на Гругиса.

Мужчины соскочили с коней и, ведя их за поводья, подошли к младшему сыну Скирвайлиса.

— Мы привезли чрезвычайно важную весть, — сказал бородач, с почтением разглядывая высокого стройного юношу.

— Князь ждет вас. Пошли, — ответил Гругис и, повернувшись, зашагал к дому.

Гонцы последовали за ним. Челядинцы занялись лошадьми прибывших, а воины, перед тем как войти в дом, остановились на пороге и, стряхнув промокшие насквозь накидки, шагнули в низкую дверь избы.

Князь Скирвайлис велел остаться в горнице только сыновьям и Вилигайле, остальным приказал удалиться в людскую.

— Говорите, — разрешил он, опустившись в кресло, стоявшее в конце стола.

Бородатый воин, приблизившись на несколько шагов, стал вполголоса излагать суть дела:

— Мы встретили у Локисты князя Витаутаса [1] Написание исторических имен дается в современной транскрипции. . С ним было еще пятеро человек. Они прибыли из Пруссии. Хотят срочно видеть вас.

— Нужно было привести сюда, — нетерпеливо поерзав, сказал Скирвайлис.

— Князя сопровождают двое крестоносцев, — добавил гонец.

Скирвайлис нахмурился. Стиснув на столе руки в кулаки, он процедил сквозь зубы:

— Князь Витаутас не может обойтись без сопровождения собачьей своры.

Он тяжело засопел, как разъяренный зубр, и задумался. Остальные выжидательно молчали.

Резко вскочив с места, Скирвайлис подошел к бородачу.

— Завяжите германцам глаза, поплутайте с ними по лесу и только тогда езжайте ко мне, — сказал он, положив руку на плечо гонцу.