Валентин Иванов - Необычайные приключения Кукши из Домовичей. Сигурд победитель дракона. Повести древних лет

— Бежим вместе.

Рорик не выпускал руку пленника из своей, все было понятно без слов.

В Усть-Двинце сгорели дворы Одинца, Карислава и нескольких других, которые викинги не сумели отстоять от огня. Сгорели вместе с добычей, доставшейся было Оттару и его дружине.

Дозорные поморянского старшины перехватили плывших сверху колмогорян и спрятали их расшивы в затоне, в заросшей двинской старице.

Колмогоряне прислали малую помощь, всего пятьдесят человек. Прибывшие рассказывали, как колмогоряне спешно укрепляют свой пригородок, собрав к себе всех новгородских насельников с Доброгиной заимки на Ваге и с реки. Извещая, что будут биться против нурманнов за земляными валами, колмогоряне просили: «Чтобы все поморяне и биармины, которые себя не отстояли, шли бы к нам бороть нурманнов общей силой».

Колмогоряне звали к себе, а сами, как видно, больше всего боялись, как бы нурманны к ним не приплыли. Колмогоряне-то и посоветовали сжечь нурманнские лодьи. Для этого дела они отдали три расшивы, на которых пришли, а поморяне дали три своих из запрятанных в речных тайниках.

На воде нурманнов не удалось сжечь, зато над ними попалили крыши — поморянам было не жаль ничего. Чудом вернулся цел и здоров Щегря, колмогорянский старшой, который замешкался, зажигая расшивы. Да и с собой привел викинга-варяга, не нурманна. С этой ночи почувствовали все поморяне и биармины, что переломилась на лучшее их горькая жизнь.

Утром же из тайного места святилища Йомалы пришли двое кудесников-хранителей и начали учить всех особому способу воевать с нурманнами. Кудесники принесли котлы вонючего жидкого студня, велели людям собирать пустые косточки и из них резать трубочки с затычками. В трубочки кудесники накладывали студня и учили:

— Сюда макай лишь самое острие стрелы. Уколотый такой стрелой нурманн заболеет и умрет. Но сам берегись, поцарапаешься и тоже умрешь. И в рот не бери — умрешь. Стрелу же макай перед делом.

Что это за колдовское снадобье, кудесники никому не сказали. Приказали еще, чтобы люди ловили красную рыбу, осетра и стерлядь, и приносили к ним в чум.

Кудесники-хранители святилища Йомалы вещали от имени матери-богини. Для биарминов их слова были законом. Помня предание о злых Хигах, биармины отождествили злобных нурманнов в рогатых шлемах с древними врагами, от которых когда-то едва не погиб весь народ водяных людей.

Новгородцы же встретили речи кудесников с сомнением. Не знали они чародейных снадобий и колдовства чуждались, считали его делом темным, несовместимым с новгородской честью.

Уцелевших поморян было до сотни — сбрелось все поморье. Вместе с прибывшими колмогорянами они сошлись на вече. Собрались, но не как обычно, не получилось вольного спора об общей заботе, люди угрюмо молчали.

— Слушайте меня, братья! — с мукой закричал Одинец.

Старшина забрался на поваленное дерево, казался громадным и властным. Начав говорить, успокоился и успокаивал людей. Он напомнил ватажную жизнь от выхода из Новгорода до встречи с биарминами, как сели при море и как жили до недавнего дня, последнего дня их вольной, счастливой жизни. Для былых повольников, кто помнил Доброгу, в устах Одинца будто бы звучала ласковая и твердая мудрость первого старшины.

И иные невольно дивились, что же Одинец скрывал свое слово десять лет!

Но вот он произнес проклятое имя — нурманн… И его голос сделался диким, а слова — страшными. Одинец напомнил братьям о каждом злодеянии нурманнов. Старшина по именам вспомнил людей, чьи жизни нурманны отняли в бою, и каждого, кого злодеи домучили после боя. И как был каждый домучен!.. Не забыл Одинец и погибших братьев-биарминов. Спросил вече:

— Почто же нас так гонят нурманны? Почто?!

Не ожидая ответа, Одинец поклялся Небом, Солнцем, Землей и Водой, что до последнего дыханья он будет биться с нурманнами всем, что ему разум вложит в руку, но нурманнам не покорится. И не видит он для себя позора в колдовской стреле биарминовских кудесников, потому что тот вольный человек, который защищает свой очаг от врага, будет во всем прав, отныне и довеку!

И нет между обидчиком и обиженным ничего общего: ни земли, ни воды, ни дыханья!

Черный лес гудел от голосов поморян, повторивших клятву Одинца. Клялись и биармины, обступившие вече. Почти все они уже так разбирались в русской речи, что мало кто не понял слов старшины железных людей, своих братьев.

День после ночного пожара прошел спокойно, биармы не показывались и не тревожили викингов. Но вечером они появились с новым упорством. Биармы пытались выманить викингов в лес. В сумерках на всех подступах к полусгоревшему городку и к пристани появились лучники. Подпуская к себе викингов на полет стрелы, они убегали.

Оттар заметил, что у биармов подходил к концу запас настоящих стрел. Ярл нашел в городке печи для выплавки железа и кузницы. Лишившись их, как думал Оттар, биармы потеряли возможность пополнять запасы своего оружия.

Биармы начали пользоваться стрелой с костяным наконечником, прикрепленным жилкой к тонкому и легкому древку, стрелой охотника на птицу и мелкого зверя, но не стрелой воина. Изготовленная из чистой ровной сосны, хорошо уравновешенная, с длинным и низким четырехсторонним оперением, стрела охотника обладала точным и дальним полетом — без силы. Острая кость хрупко ломалась о резьбу щита, шлем и латную перчатку и лишь втыкалась в пометную кожаную рубаху. Удар такой стрелы по кольчуге не чувствовался, а настоящая — зачастую оставляла на теле пятно.

Оттар убедился в потере биармами настоящих стрел, отныне биармы могли поражать только незащищенное тело и на близком расстоянии. Но они боялись приближаться. И все же не жалели стрел… В течение всей короткой ночи они дразнили викингов. Бесполезные стрелы ударяли в латы сторожевых викингов, падали в поселке. Изредка они, как укусы комаров, царапали кожу, задевали щеку или руку, шею, щиколотку, находили сочленение доспеха.

Так длилось и весь следующий день. Оттар не пытался выходить в лес, биармы заметно смелели.

Иной удалец, презирая опасность от стрел и пращных ядер, подходил поближе. Рискуя жизнью, он натягивал длинный лук. Костяной наконечник царапал руку викинга, ловко хватавшего стрелу в полете, и биарм отбегал с криком:

— Смерть, смерть, смерть!

В глубине зеленой крепости биармов вызывающе стучали многочисленные бубны… Будто бы не было недавнего боя, в котором нидаросский ярл убил больше полутысячи биармов и хольмгардцев! Будто бы они еще могли сопротивляться! Оттар не сомневался, что где-то поблизости находится лагерь биармов, очаг бессмысленного упорства побежденных.