Андрей Воронов-Оренбургский - Ярое око

Тогда под его десницей была без малого вся Русь… И Киев, и Суздаль, и Смоленск, и Переяславль с Ростовом, и даже далёкий богатый Новгород — кланялись в пояс великому князю Киевскому… Да что там, принадлежали ему всецело, как говорится, “со всеми потрохами”. Тогда и половцы, и хазары знали место! Боялись Киева, как огня. По всем рубежам он, белокаменный, разнёс славу русского имени. Эх, кабы ныне так!.. — Мстислав вздохнул и, покусывая кончики усов, блистая глазами, мечтательно улыбнулся. — Вся Русь: и юг, и север, — единый стальной кулак! Сбудется ли мечта? Иль вечно нам по разные стороны быть?.. Еди-на-я Русь… Да я б кровь свою червонную до капли выцедил, чтоб дожить до такого… Эх, огонь жаркий мне сердцевину жжёт…»

Он подошёл к распахнутому окну-бойнице, глянул хмуро на слякотный двор, на людскую суету, и подумал: «Как всё же хлипко да зыбко устроен мир. Вот был прежде Киев… да весь вышел. Не так уж много и годов прогремело, ан на тебе — род Мономахов издробился, як просо… То куры поклевали, то свиньи пожрали, а то вражина пожёг… Князья роздали города и волости своим сыновьям, племянничкам, внукам, ей-Богу, как на Пасху сласти… И что? С чем теперь остался Мстислав Романович? Владеет Киевом урезанным да хилым. И Киев, град его златоглавый, не тот уж боевой жеребец, а мерин выхолощенный. За последнюю четверть века только ленивый не точил меч на Киев. Набеги и разгромы своих же, православных князей истощили матерь городов русских…»

И то правда: «Стонал и зализывал раны Киев не раз. Шли на него и владимирцы, и галичане, и суздальцы, и призванные чернодушными князьями дикие половцы [75] Сильнейшие разгромы Киева были в 1162, 1169, 1202, 1204, 1207, 1210 годах. Особенно памятным был разгром 1204 года, когда князь Рюрик Ростиславич в борьбе за власть призвал к себе на помощь диких половцев. Они жгли город, избивали мирных жителей, разграбили имущество и увели с собой «в полон» множество киевлян с малыми детьми. … И все они грабили, жгли, сильничали и зорили древнюю столицу» [76] Ян В . Чингизхан. .

Так было… И многие шрамы, рубцы, бреши и выбоины от тех рубок и боёв мог наблюдать сейчас из своей высокой горницы галицкий князь.

Тяжким и непосильным грузом оказалось для киевлян возрождение своего стольного города после стольких нашествий. Много улиц и теремов, башен и храмов и теперь хранило следы пожарищ и разрушений…

Но в эту годину новая беда, куда более страшная, надвигалась из Дикой Степи… И она грозила не только Киеву, но всей Русской земле. «Страх перед этой грозой и собрал вместе непримиримых князей, гордых и упрямых, враждовавших между собой всю жизнь из-за лучшего простора, более доходного города, людной волости. Теперь и старые враги, коварные половцы, сами с поклоном бежали в Киев, прося подмоги» [77] Там же. . Их огромные лагеря буквально заполонили поля и подъезды к городу. Тут и там курились дымами их юрты, шатры, скрипели повозки… А сами они, угрюмые и поникшие, сидели на корточках, сбившись в огромные толпы, и ждали милости, ждали упорно ответа княжеского двора.

…Мстислав собрался уже было задуть перед уходом светильники, когда в сенях раздался частый скрип половиц, и незапертая дверь приоткрылась.

— Княже пресветлый, дозволишь? Это я — Булава, воевода…

— Поздно дозволенье испрашивать, коль за порог шагнул! Да проходи, Степан… Как там на княжем дворе?

— Эк, зараза, так и не распогодилось небушко… Здравия желаю, защита-князь! Как спалось, Мстислав Мстиславич?

Седоусый матёрый ратник, с буро-сизым сабельным шрамом через левую скулу и бровь, поклонился в пояс. Князь тепло приобнял старшину [78] Здесь : тот, кто возглавляет дружину; начальник ( устар .). и молвил:

— Слава Богу, Степан, без снов. Но ты мне зубы не заговаривай, воевода. Что, до дружины дойдём?

— Да погоди, пресветлый, успеется. Я-ть только от них… Всё добром. Пущай хоть мальца уймётся проклятый. — Булава стряхнул с серого плаща дождевую россыпь, снял с головы стальной шлем со следами былых боев. — Погутарить бы трошки след… да чайку испить? С рассвету маковой росинки у рте нет.

Сели на лавки друг против друга за широкий дубовый стол, накрытый белой кистючей скатертью.

Посыльный — тут как тут — по кивку князя тотчас сладил «купца» на мятном листу, принёс и орешков в мёде, и прочих капризных заедок.

…За чаем слов не роняли, сосредоточенно дули на кипяток, делая осторожные глотки. Мстислав Удатный знал Степана Булаву вот уже без малого сорок зим, почитай, с самого нежного детства, ещё по торопецкой и новгородской [79] Мстислав Мстиславич Удатный (Удалой) был не только галицким князем, но также и торопецким, и новгородским; прославился военной доблестью и борьбой против кипчаков (половцев), монголо-татар, немецких рыцарей, польских и венгерских феодалов. Явился инициатором выступления против монголо-татар в союзе с половцами. В битве на реке Калке в 1223 г. возглавил русский авангард. поре; уже тогда Степан, сын оружейника, был правой рукой отца Мстислава.

Воевода был крепкого русского духа и силы человек. Воин по призванию, «по природной жиле», как говорил народ. В бойцовом сердце его жила неугомонная страсть к победам во славу своего князя, во славу Русской земли. Страсть эту он превратил в своё коренное дело. Им только и жил. Да и воины-дружинники, ходившие под ним, подбирались не с кондачка, многие не приживались: воевода был крут в своём ратном рвении; те, кто давал послабку своей воле и мужеству, — гибли в сечах, другие просто уходили, затаив злобу; но зато те, кто оставался, не хаяли свою служацкую судьбу и прикипали к старшине намертво.

Князь Мстислав помнил: своим удачным победам над дерзкими уграми [80] Так в Древней Руси называли венгров. и спесивыми ляхами [81] Поляки ( устар.). он во многом обязан Степану. И если характер и господскую хватку он выковал ещё под крылом отца, то закалил её у воеводы.

Цепкая память князя держала суровое, но вдохновенное время первых рубежей, когда в походах на юг и запад закладывались камни его будущей славы. Там лилась рекой кровь, но поднимались в небо и пенные кубки за победы русских мечей и знамён. Оттуда, с высоты своего триумфа, зрили они сквозь забрала на сводящие с ума просторы новых границ земли Русской, завоёванной ими своей кровью, отвагой и великими страданиями.

— Ты что такой постный, князь? Хоть просвирки из тебя лепи, — тронул Мстислава вопросом Степан. — Вьюга тебе, шо ли, в лицо заглянула?

— Не береди душу. — Мстислав отодвинул испитую кружку. Взгляд его вспыхнул на миг, но тут же погас, как искра, на которую наступили ногою. — Вот уж скоро совету быть в палатах Мономаховичей… а что-то не видно союзных князей с дружинами… Мы да ростовчане с молодым князем Василько явились на зов Киева… А может, на посмешище? Где суздальцы? Где их князь Юрий Всеволодович [82] Юрий Всеволодович (1187 или 1189 — 4.3.1238) — великий князь владимирский с 1212; второй сын Всеволода Юрьевича Большое Гнездо. В 1216 г. великое княжение захватил старший брат Юрия Всеволодовича — Константин, хотя Всеволод в 1211 г. завещал великое княжение Юрию Всеволодовичу. После смерти Константина (1218) Юрий Всеволодович вернулся на великое княжение. Он укрепил восточные границы, основал в 1221 г. Нижний Новгород и совершил походы на волжских болгар (1220) и мордву (1226, 1228) и др. Активно помогал Новгороду в борьбе с орде­ном меченосцев. Убит на реке Сити в сражении с татарами, разбившими владимиро-суздальские полки. ? Али грибами объелся, что гордыней и спесью зовутся?! Так гордыня и у нас в избытке имеется… и ножны наших мечей не заткал паутиной паук! У меня тоже — старые счёты с двоюродным братцем… Однако ж я в Киеве… Русь-то одна!