Андрей Воронов-Оренбургский - Ярое око

Субэдэй криво усмехнулся на неприкрытую лесть своего нукера. Сказал, как отрезал:

— Угга! [106] Нет! ( монг .). Впереди великая битва… Мне сейчас не до них! Пусть во второй юрте рычат барсы. — Суровый багатур спрыгнул на землю и, звеня чешуйчатой броней, бросил: — А в третьей пусть для меня варит баранину старый Саклаб. Наложницы в походе, как вино в пустыне… Жажду мёдом не утоляют. Раздайте их отличившимся в бою сотникам.

…Саклаб с закопчёнными котлами и казанами, с большим деревянным черпаком, роговыми ложками, ножами и круглым ситом из конского волоса для просеивания муки от червей и личинок, расположился в третьей, из чёрного войлока, юрте.

Этот жилистый, похожий на сыромятный ремень раб с тесёмкой из лыка вкруг головы был схвачен татарами в пути около Астрабада. Нукеры пояснили тогда своему господину:

— Сей пленный старик — по крови урус. Он из той неведомой страны на севере, которую нам приказал покорить Чингизхан… Мы узнали, он был кашеваром у мирзы [107] У некоторых народов Востока: титул членов царствующего дома, а также лицо, носящее этот титул; почётное наименование высшего чиновника или учёного; секретарь, писец ( перс .). Мухаммеда [108] Правитель Хорезма, в начале XIII века сильнейший из мусульманских владык; следует заметить: слова «Туркестан» тогда ещё не существовало. Хорезм — государство, существовавшее в низовьях Аму-Дарьи. В XIII веке Хорезму подчинялась огромная территория от Аральского моря до Персидского залива. … Когда твои тумены взяли город, этот пёс выкрал коня и хотел бежать к своим, на родину. Бесстрашный, он говорит на всех языках и умеет справлять всякие кушанья. Возьми его в подарок от нас… Может, он пригодится тебе.

— Этот раб будет готовить и пилав с миндалём, и чилав со сливами, и шурпу, и кайнэ из гороха, и пахлаву…

— И яд, который подсыплет однажды?.. — Субэдэй подозрительно посмотрел на стоявшего перед ним с колодкой на шее раба.

— Тогда прикажи зарубить его здесь, как шакала! — Улан с готовностью схватился за меч.

— Успеется. Прибереги свой пыл для сечи, Бургут. А это что за щенок с ним? — Субэдэй кивнул на мосластого, со спутанными волосами, черноглазого юношу, стоявшего на коленях рядом со старым Саклабом.

— Это Туган. — Нукер схватил за волосы пленника и задрал ему голову, точно жертвенному барану. — Этот приёмыш-молчун будет помогать старику в готовке.

— Заткни свою пасть, Джунгур! — Внезапная вспышка гнева осветила изуродованное сабельным шрамом лицо багатура. — Этот «старик» моложе меня!.. Управится сам! Других дармоедов мне не надо. Каждая собака норовит вилять хвостом при котле! У меня и без этого щенка по горло китайских и меркитских [109] Татары — общее название многих кочевых племён тюркского происхождения, покорённых Чингизханом. Меркиты — одно из этих племён. Интересно, что мать самого Чингизхана — Оелун — была не монгольского рода, а из племени меркитов. стряпух… Ему нужно воевать во славу Кагана, а не замешивать тесто, как бабе. Сбейте с него колодки, дайте меч и отберите из табуна лысого и шелудивого мерина. Сегодня же отправить его в передовую сотню, и пусть учится военному ремеслу [110]. Если из него выкуется хороший воин, то он сам добудет себе в бою и коня, и седло с броней, и весёлую девку… А если нет — ему и так срубят башку в первой схватке… Значит, так надо. Потеря невелика…

Да, так всё и случилось на зелёных берегах бурой реки Калки…

Но вместо трёх юрт нукеры — на свой страх и риск — поставили на высоком кряже четыре. И если из первых трёх невыносимо разило от сбруй и попон конским потом, закопчёнными у костров кожами, кровью и мясом убоины… то из шатра наложниц, там, где шёлк и парча скрывали от чужих глаз лоснящиеся от розовых масел плечи и бёдра прелестниц, — веяло нежным ароматом жасмина и прочими тонкими благовониями загадочного Востока.

…Туда опасно заходить неискушённому.

…Туда заказана дорога любому смертному, если на то не будет благоволения Барса с Отгрызенной Лапой.

…Там живёт рай и ад… Ночью и днём, по желанию повелителя, там страсть уподобляется огню, пламени и болезни, от которой нет снадобий, нет лекарств, и цветам, распускающимся на льду.

…Там рабыни тонки станом. Их косы обвивают бескрайние степи, их пальцы, как перья орлиц.

…Их агатовые, изумрудные, сапфировые глаза сводят с ума бывалых воинов.

…Их брови смущают мудрецов…

…При свете молнии, вторично очертившей круг, тургауды, охранявшие покой всех четырёх юрт полководца, увидели в полнеба дрожавшую свинцовыми отсветами тучу. Обугленно-синяя по краям, седая в середине, она, казалось, хотела раздавить всё на земле, распростёртой под нею: и стотысячные монгольские табуны, сбившиеся на равнине, и юрты, и крохотных людей, снующих муравьями у своих жилищ.

Гром обрушился с ужасающей силой, молния раскалённым трезубцем вонзилась в горизонт. После нового удара из небесных недр потоками хлынул дождь, степь вымерла, вихрь сорвал с просушек забытое звериное шкурьё и войлоки, заставил охрану крепче ухватиться за древки воткнутых в землю копий.

…Но если громовые раскаты оглушили воинов, стерегущих покой старого Барса с Отгрызенной Лапой, то сам он, отпивая кумыс из золотой бухарской пиалы, внимал голосам красавиц, в которые вплетался сыпучий звон бубенцов гулкого бубна:

Конечно, слышал Субэдэй и завывания бушевавшей грозы. Только мертвец не услышит бурю… Но в громах её и стозвучных раскатах он слышал гревшие его душу воина отзвуки былых сражений.

В цепкой памяти багатура подобно пожару проносились картины его походов к Абескунскому морю [112], в царство надменного Хорезм-шаха, в раскалённые пустыни кипчаков и их быстроногих коней, в цветущую страну персов и к отрогам седого Кавказа в поисках Последнего моря [113].

Он бросил в руки чернобровой кипчанке пустую пиалу, прикрыл единственный глаз; воспоминания остро, как запахи детства, родной юрты, окутывали его, поднимали на сильные беркутиные крылья, уносили мыслями в далёкое далеко…

Вот как нам, потомкам, вещает о тех незапамятных временах бесценный ломкий пергамент:

«…Весной года Дракона (1220), в месяц Сафар (апрель) Чингизхан призвал к себе двух полководцев, испытанных в выполнении самых трудных поручений: старого одноглазого Субэдэй-багатура и молодого, полного сил и рвения Джэбэ-нойона.

Немедленно они прибыли в шёлковую юрту “Потрясателя Вселенной” и пали на белый войлок перед золотым троном.