Шэрон Пенман - Королевский выкуп. Капкан для крестоносца

– Трезвость сильно переоценивают, – ответил с ироничной усмешкой собеседник.

Государь уже подметил его раскрасневшееся лицо, легкую невнятность речи. Подозрения подтвердились, когда Хадмар, разливая вино по кубкам, действовал нарочито осторожно, не доверяя собственным рефлексам. Пьяным министериала назвать было нельзя, но он с успехом приближался к этому состоянию.

Придвинув кубок к Ричарду, рыцарь щедро отхлебнул из своего.

– Как я уже упомянул в Донауштауфе, мой господин и император не сошлись насчет условий, и коли так Леопольд не намерен выдавать тебя. Генрих обмолвился, что раз ты угодил к ним в руки, на этом можно сделать целое состояние. И Леопольд хочет быть уверен, что получит свою законную долю.

Ричард не сдержался.

– Выходит, то, что начиналось как обида за поруганную честь, заканчивается деньгами? – сказал он и тут же пожалел о неосторожных словах, поскольку не желал раздражать Хадмара прежде, чем выведает про случившееся в Регенсбурге.

Но австриец и бровью не повел.

– Похоже, что так, – с готовностью согласился он. – Золото кружит мужчинам голову с такой же легкостью, что и красотки. Леопольд вполне обоснованно не верит императорскому слову и потому желает получить гарантии соблюдения своих интересов. А еще требует, чтобы Генрих пообещал не причинять тебе телесного вреда, пока ты будешь находиться в его темнице.

Ричард так резко опустил кубок, что расплескал вино через край.

– У Леопольда есть причины подозревать, что мне могут причинить телесный вред?

Хадмар пожал плечами, выпил еще, рыгнул:

– Зная нашего разлюбезного императора, причин подозревать хватит, особенно теперь, когда он выпачкал руки в крови одного из епископов.

– Это ты о чем?

– Прибыв в Регенсбург, мы обнаружили, что Генрих ввязался во вселенских пропорций скандал. Года полтора назад епископ Льежский скончался по дороге из Святой земли, и вскоре на его престол объявились два кандидата. Альберт Лувенский был в Льеже архидьяконом и, что важнее, приходился младшим братом герцогу Брабантскому и племянником герцогу Лимбургскому. Ему не исполнилось еще тридцати, – возраст, начиная с которого можно рукополагать в епископы, – но как ни странно, никого это не смутило, даже папу.

Рыцарь помедлил, чтобы выпить еще вина.

– Вторым кандидатом был еще один Альберт, пробст из Ретеля. Все его достоинства сводились, надо понимать, к тому, что он приходился дядей по материнской линии супруге Генриха, императрице Констанции. Его поддержал Балдуин де Эно, граф Фландрский, напрочь отрицаюший любого кандидата, которого продвигает его соперник герцог Брабантский. Первый Альберт выиграл выборы, но второй продолжал возмущаться, как и граф Балдуин, и все это дело передали на рассмотрение императорского суда. Для решения император образовал комитет из епископов и аббатов. Они оказались не из того теста, из какого лепят мучеников, и постановили, что определить победителя должен Генрих. А он взял и взбесил обе стороны, отдав епархию Лотарю фон Хохштадену, брату графа Дитриха фон Хохштадена, одному из военачальников императора и человеку, наиболее достойному именоваться другом Генриха, если бы тот мог иметь друзей.

« In vino veritas » [8] «Истина в вине» ( лат .). , – сказал себе Ричард. Он больше не злился на Леопольда за поспешное бегство в Вену, поскольку со стороны герцога подобных пьяных откровений не дождался бы никогда.

– Так что произошло потом? – подтолкнул собеседника он. – Как подозреваю, ни один из Альбертов не поспешил поздравить марионетку Генриха с назначением?

– Разумеется, – подтвердил Хадмар, осоловело глядя на Ричарда поверх кубка. – Первый Альберт устремился в Рим жаловаться папе, а второй, слишком пожилой для подобных путешествий, сидел в городе и дулся. Святой отец поддержал принесенную молодым Альбертом жалобу, и папская курия высказалась в его пользу. Целестин явно готов был посмотреть сквозь пальцы на такую мелочь, как канонический возраст, лишь бы досадить императору. Поэтому он даже удостоил Альберта сана кардинала и отослал его назад с мешком денег и папским письмом с приказом о рукоположении.

С удивлением обнаружив, что его кубок пуст, Хадмар налил в него щедрую порцию, а наполняя кубок Ричарда, расплескал вино по столу.

– Архиепископ Кельнский привел Генриха в ярость, отказавшись рукополагать избранного им, императором, кандидата. Тогда он притащил Лотаря в Льеж и заставил горожан признать его. Поскольку тем, кто отказывался подчиниться, сносили дома, большинство примкнуло к Лотарю. Но Альберт был уже в безопасности во Франции – по крайней мере, бедняга считал, что находится в безопасности. Архиепископ Реймский, по совместительству папский легат и тоже кардинал, с большим удовольствием рукоположил Альберта. Было это в прошлом сентябре. В октябре в Реймс прибыли три немецких рыцаря и заявили, что сбежали от гнева императора Генриха. Вскоре они встретились с Альбертом и втерлись к нему в доверие. Только эта новоявленная дружба оказалась недолгой, потому что двадцать четвертого ноября епископ в изгнании согласился прокатиться с этими рыцарями за городские стены, а те вытащили мечи да и отправили его к праотцам. Ну, им хотя бы хватило деликатности не прикончить его в соборе, как вашего святого Томаса Кентерберийского. Убийцы сбежали и где, как ты думаешь, обрели они убежище? Ну конечно, прямиком устремились к императорскому двору.

Хотя Ричард мысленно составлял список епископов, которых сам охотно отправил бы к праотцам – первым на ум приходил Бове, – жестокость и дерзость свершенного убийства его ошеломила.

– Зная, чего стоило убийство Бекета моему отцу, как мог Генрих совершить такую глупость?

– Глупость – это единственное допустимое объяснение поступка Генриха, – согласился Хадмар. – Но при всех его грехах он не глуп. Естественно, он при этом один из самых надменных типов, что разгуливают по этой Божьей земле. Ты, милорд король, может, и исполнен гордыни как лев, которым ты так восхищаешься, но в сравнении с Генрихом ты сущий ягненок! – Рыцаря явно позабавила игра слов, потому что он громко расхохотался. – Разумеется, император отрицал всякую причастность к убийству. Но родичи убитого прелата в ней не сомневались. Герцоги Брабантский и Лимбургский подняли открытый мятеж, а архиепископы Кельна и Майнца возмущаются государем так яростно, что того и гляди тоже взбунтуются.

Ричард откинулся на спинку стула, удивленный тем, как Генрих мог позволить втянуть себя в такую трясину, но очень довольный этим. Хадмар понаблюдал за ним с улыбкой скорее горестной, чем веселой, затем тряхнул головой: