Роберт Фаббри - Веспасиан. Павший орел Рима

— Сейчас не время для криков и упрёков, женщина! Никаких объяснений не будет! Проверь, чтобы для Сабина подготовили удобную комнату и скажи повару, чтобы тот сварил суп!

Флавия положила руку на свой огромный живот.

— У меня из-за этих волнений мог случиться выкидыш. Мне придётся...

— Прекрати нытье, женщина. Проверь лучше, чтобы для Сабина всё приготовили. Ступай!

Флавия вздрогнула, не ожидая от него такой грубости, и, бросив на Ценис сочувственный взгляд, быстро вышла.

— Ценис, проверь повязки Сабина, похоже, их нужно переменить! — приказал Веспасиан резче, чем следовало бы.

Ценис собралась было что-то сказать, но передумала, поймав его предостерегающий взгляд. Он не хотел повышать на неё голос, и она это поняла.

Она подошла к Сабину, который теперь лежал на топчане. По его бледному лицу нетрудно было догадаться, что он получил немалое удовольствие, наблюдая за бурной семейной сценой. Секст и Марий стояли рядом с ним, явно не зная, куда смотреть или куда бежать.

— Спасибо вам, — поблагодарил их Веспасиан, к которому вернулось спокойствие. Он потянулся за кошельком и вручил каждому по паре сестерциев. — Увидимся завтра.

— Спасибо, господин, — поблагодарил Марий, направляясь к выходу.

Секст буркнул что-то невнятное и поспешил следом за товарищем. Никто из них не осмелился посмотреть Веспасиану в глаза.

— Швы не разошлись, — сообщила Ценис, сняв повязку и осмотрев рану. — Её нужно обтереть уксусом и наложить новую повязку. Пойду принесу всё, что нужно.

Она вышла, не поднимая глаз. Веспасиан опустился в кресло и краем тоги вытер со лба пот, оставив на лице пятно мела.

Сабин посмотрел на него и слабо, сколько хватало сил, усмехнулся.

— Насколько я понимаю, вы впервые собрались в одной комнате втроём?

— В первый раз и, надеюсь, в последний.

— А если это будет в спальне?

Веспасиан сердито посмотрел на брата.

— Довольно, Сабин!

Новых замечаний Сабина не последовало, потому что в дверь сунул голову Гай.

— Они уже ушли?

— Да, дядя, но они вернутся.

Голова Гая тут же исчезла за дверью.

Веспасиан потянулся за стоявшим на столе кувшином, щедро плеснул себе в чашу неразбавленного вина и, закрыв глаза, сделал добрый глоток. Как же ему хотелось, чтобы увиденное было бы неправдой!

К сожалению, вскоре его опасения подтвердились: из таблинума в дальнем конце атрия донеслись шаги двух человек. Веспасиан сделал ещё один большой глоток. Флавия и Ценис вошли вместе: Флавия — с миской супа и ломтём хлеба, Ценис — с бутылью уксуса и свежими полосками ткани для перевязки.

Обе молча занялись раненым. Вскоре миска с супом была пуста, а на рану наложена повязка. После этого женщины позвали двух рабов перенести Сабина в его комнату.

Вернувшись, обе встали перед Веспасианом. Тот сидел в кресле и потягивал вторую чашу вина.

— Я пойду домой, — тихо сообщила Ценис.

Вид у Флавии был виноватый.

— Прости, мой муж, ты был прав, отказавшись мне что-либо рассказывать. Ценис догадалась о том, что случилось... Почему Сабин в Риме... Он поступил правильно, отомстив за Клементину. Я знаю, ты поступил бы точно так же.

Ценис прошла мимо Веспасиана к выходу, по пути нежно коснувшись рукой его плеча. В вестибюле она сняла с крючка свой плащ, набросила его на плечи и оглянулась.

— Мы обе понимаем, как важно держать это в тайне. Мы не скажем об этом ни слова, Веспасиан. Никому и никогда. Правда, Флавия?

— Верно, дорогая, не скажем ни слова. Никому и никогда.

— Я слышал, господин, что прошлой ночью ты оказался в щекотливом положении, — произнёс Магн, сопровождая следующим утром Гая и Веспасиана с Квиринальского холма. В утреннем воздухе дыхание вырывалось изо рта лёгким облачком. С тяжёлого серого неба падали мелкие капли дождя.

Веспасиан через плечо бросил укоризненный взгляд на Секста и Мария, толкавших тележку, на которой лежал Сабин. Лицо раненого было скрыто капюшоном.

— Мне казалось, косточки другим перемывают только женщины.

— Мои парни тут ни при чём. Я и сам слышал крики, когда находился снаружи, и когда они вышли из дома, расспросил их, что это было.

— Это было жуткое зрелище, мой друг, — заявил Гай, вспоминая эту сцену. — Одна разъярённая женщина — это уже нечто, но сразу несколько? Это невыносимо! — Гай сокрушённо покачал головой. — Они обе стояли там, как две мегеры. В глазах огонь, обе разгневаны, былая ненависть и ревность отброшены и забыты перед лицом общего врага. Просто жуть! К счастью, я был вынужден срочно заняться письмами.

— Ты хочешь сказать, что бросился наутёк, дядя?

— Мой дорогой мальчик, не моё это дело — заниматься твоими семейными проблемами, особенно когда твои женщины объединились в противоестественный союз мстительниц. Такая решительность обычно свойственна лишь тем, кто по своей опрометчивости рассчитывает заключить сделку, не имея ничего, что можно было предложить второй стороне, — витиевато ответил Гай.

— Что ты сейчас и сделаешь, сенатор, — заметил Магн.

Гай презрительно фыркнул. Веспасиан еле заметно улыбнулся.

Что ни говори, а Магн прав. Им действительно нечего предложить Нарциссу в обмен за жизнь Сабина. Ничего, кроме надежды на то, что чванливый грек вспомнит о том, что задолжал им за две услуги. Десять лет назад Веспасиан и его брат никому не рассказали о тайном, зашифрованном письме, которое написал от имени Клавдия — и с его попустительства — его покойный вольноотпущенник Ботер.

Письмо они показали лишь матери Клавдия Антонии. Та прочла его Нарциссу. Тот поклялся твёрдой рукой вершить дела своего слабовольного, но в то же время крайне амбициозного патрона. Нарцисс поблагодарил братьев за их осмотрительность. Узнай о письме Тиберий или Сеян, дело бы закончилось казнью Клавдия. Карьера самого Нарцисса на этом бы закончилась. Грек пообещал братьям отплатить услугой за услугу в будущем.

Второй долг был связан с одним крайне неприятным делом, о котором Веспасиан старался не вспоминать. По приказу Антонии он и его друг-аристократ Корбулон убили Поппея Сабина, который снабжал деньгами преемника Сеяна — Макрона — ради осуществления его честолюбивых планов. Убийство произошло в доме Клавдия при содействии Нарцисса и Палла. В тот день Клавдий передал Поппею четырнадцать миллионов денариев в обмен за семь крупных земельных наделов в Египте. В результате Клавдий остался при своих деньгах, да ещё стал владельцем семи поместий.

Это была та самая услуга, за которую Веспасиан ждал от Нарцисса ответную услугу. Хотя в своё время Нарцисс признал свой долг перед ним, Веспасиан понимал: заводить разговор об этом бессмысленно, тем более что они сделали всё для того, чтобы все поверили в естественную смерть Поппея.