Роберт Фаббри - Веспасиан. Павший орел Рима

— Приятно лицезреть бегущего врага. Согласись, легат, что это зрелище согревает сердце, — заметил Плавтий, подъезжая к Веспасиану. — Отличная работа. Уничтожено почти сорок тысяч варваров. Ирония в том, что после такой сокрушительной победы я буду вынужден обратиться к императору с просьбой лично прийти мне на помощь.

— Ему останутся всего несколько тысяч.

— Даже эти несколько для меня — головная боль. На запад бежало около двадцати тысяч. И ещё сорок тысяч устремились к реке.

— Почему бы в таком случае не попытаться их уничтожить?

— Потому что у меня мало кавалерии, разрази её гром. Варвары же не дураки, чтобы развернуться и снова вступить в схватку с легионами. Эх, будь у меня пятнадцать тысяч кавалеристов, мне было бы не нужно разворачивать варваров. Я бы просто их перебил. Но к чему жалеть о том, чего у тебя нет? Не лучше ли раскинуть мозгами и придумать, как использовать то, что есть. Я отправил ауксилариям приказ оставить реку. Пусть оставшуюся работу доделают флотские катапульты. Думаю, они будут только рады. Девятый легион проследует за другими на запад и захватит переправу через Тамезис. А Каратак и Тогодумн пусть решают, что им делать дальше.

— Тогодумн мёртв. Он погиб на моих глазах.

— Вот как? И кто же его убил?

— Моя лошадь.

Плавтий пристально посмотрел на коня под Веспасианом.

— Ну и лошадь у тебя!

— Не эта, другая. Тогодумн её убил, после чего нырнул под неё, и она, рухнув сверху, придавила его своим весом.

— Какая неосторожность с его стороны! Впрочем, я благодарен твоей лошади за самопожертвование. Она существенно облегчила нам политическую сторону дела. Каратак правит на западе. Владения Тогодумна лежат к северу от Тамезиса. Его столица — Камулодун, и Клавдий хочет войти в неё лично. Если тамошние бритты, лишившись вождя, будут разбиты, а мы удержим северный берег Тамезиса, они вполне могут одуматься, особенно если мы больше не дадим им повода нас ненавидеть. Мои поздравления, легат, твоя лошадь спасла тысячи жизней!

Веспасиан едва не попросил Плавтия сказать это Гете, однако воздержался.

— Спасибо, генерал.

Плавтий довольно кивнул и повернулся к остаткам кавалерии Двадцатого легиона.

— Кто из вас, немытых задниц, повинен в том, что я едва не потерял всю свою кавалерию?

— Наш легат, господин, — ответил декурион, на которого Плавтий чуть раньше обрушил свой гнев.

— Гета? Где этот идиот?

Декурион мотнул головой в сторону холма.

— Вон там, господин. Он упал, как только ты прорвался к нам. По-моему, он мёртв.

Веспасиан и Плавтий отъехали назад, вниз по забрызганному кровью и усеянному трупами склону. Веспасиан в ужасе огляделся по сторонам, осознавая масштабы сражения. Между позициями батавов на северном холме, вдоль позиций Четырнадцатого у понтонного моста — по которому в данный момент шагал Девятый Испанский легион — и далее к линии вчерашнего боя Второго Августова легиона на юге лежали многие тысячи убитых бриттских воинов — поодиночке, группами, длинными рядами. Подобно щепкам, измеряющим уровень прилива, они обозначили своими телами место, где, не оставив им шансов на победу, на них обрушилась военная махина Рима. Были среди мёртвых и римляне, хотя и в гораздо меньшем количестве. По прикидкам Веспасиана, примерно один на каждые сорок убитых бриттов. Это была сокрушительная победа, достигнутая относительно малой ценой. Впрочем, последствия её являли безрадостное зрелище: бесконечные трупы молодых мужчин, сложивших головы в расцвете лет, защищая родину от вторжения чужеземцев. Вторжения, причиной которому была не стратегическая необходимость, а желание трёх греков-вольноотпущенников к собственной выгоде удержать у кормила власти их убогого хозяина. Веспасиан постарался отогнать от себя эту горькую мысль, зная, что если только он не оставит карьеру и не вернётся в свои поместья, он будет вынужден и дальше становиться свидетелем их своекорыстных интриг.

— Помимо оборонительной линии Четырнадцатого легиона на поле наверняка есть ещё несколько мест, где лежат наши парни, — задумчиво заметил Плавтий, когда они подъехали к тому месту, где только что спасали кавалерию.

Веспасиан бросил взгляд на груду из примерно сорока лошадиных и человеческих тел. Товарищи пробирались между погибшими, пытаясь обнаружить среди них раненых. Тем временем мимо прошествовала колонна ауксилариев Девятого Испанского легиона, его авангард.

— Мои батавы понесли тяжёлые потери, давая нам возможность перестроиться и перейти через мост.

— Я видел. Они молодцы. Я непременно постараюсь, чтобы император, когда он прибудет сюда, отметил Пета. И командира батавской пехоты Цивилиса. Их отвлекающий манёвр на холме стал залогом нашего успеха. Тебе известно, что Цивилис — внук последнего вождя батавов?

— Нет, я не знал.

— Его солдаты почитают его как вождя. И готовы следовать за ним хоть на край света.

— Генерал! — крикнул какой-то солдат, вставая от груды мёртвых тел. — Это легат, и он всё ещё дышит.

Веспасиан и Плавтий спешились и принялись пробираться между убитыми туда, где лежал Гета. Из-под его кирасы сочилась кровь. Вражеское копьё пронзило её чуть ниже рёбер. Гета был без сознания, но определённо дышал.

Плавтий посмотрел на него со смесью неодобрения и сочувствия.

— Отнесите его к моему лекарю. Он в палатке на том берегу реки.

Солдат отсалютовал и вместе с тремя товарищами принялся извлекать раненого легата из груды мёртвых тел.

Плавтий покачал головой.

— Гета — хороший солдат. Но у меня в голове не укладывается, как он допустил такую простейшую ошибку. Даже зелёному рекруту известно, что кавалерии нельзя слишком далеко вклиниваться в массу отступающего врага. Поступить так — значит накликать на себя беду.

— Возможно, он увидел Каратака и попытался подобраться к нему.

— Это мы выясним. Главное, чтобы мой лекарь его спас. Ты же возвращайся к своему легиону. Завтра утром я первым делом хочу услышать полный отчёт о потерях. Как только станет ясно, что воины Тогодумна или мертвы, или переправились через реку, на рассвете следующего дня мы двинемся маршем на запад. Не хотелось бы, чтобы у меня за спиной остался враг, который будет кусать мою задницу. Твой легион пойдёт первым, ибо ты — единственный здоровый легат, который у меня остался, — Плавтий посмотрел на первую когорту Девятого Испанского легиона, которая в этот момент проследовала за своим орлом. — Теперь их черёд.

Заметив Корвина, гордо восседающего на своём скакуне рядом с колонной, он подъехал к нему.

— Подгони своих солдат, легат. Вы еле плетётесь, а вам ещё предстоят тридцать миль пути. Мне нужно, чтобы завтра днём мы были рядом с Тамезисом.