Росс Лэйдлоу - Юстиниан

С моря дул сильный ветер, и пожары бушевали по всему городу. Далёкий треск огня и грохот лопающейся от жара каменной кладки смешивались со слабеющими воплями отчаяния — бойня всё продолжалась.

— Останови их, великий шах! — в отчаянии простонал Пруденций.

Всё его спокойствие и вальяжность как ветром сдуло. Теперь им владел лишь ужас.

— Во имя милосердия... умоляю тебя — положи этому конец!

Хосро равнодушно пожал плечами.

— Даже я, великий шахиншах Ирана, не всемогущ. Кровь кипит в жилах моих солдат, и ярости их нужен выход. Если я прикажу им остановиться — разве они подчинятся мне? Как можно приказать тигру не терзать свою добычу? — Хосро покачал головой и с лёгкой иронией взглянул на Пруденция. — Видишь ли, друг мой, в отличие от Юстиниана, на стороне которого бог, я всего лишь человек, который действует в пределах своих человеческих возможностей. Видишь этот пожар? Ты, вероятно, думаешь, что это я виновен в нём? Зря. Задумайся — ведь этого пожара легко было избежать, если бы... ну, я уверен, что повторять это нет нужды.

— Видеть Антиохию уничтоженной... невыносимо! — прошептал Пруденций, задыхаясь от рыданий. Хосро похлопал его по плечу.

— Мужайся, друг мой! Антиохия возродится. Для тех, кто пережил это несчастье, я буду строить новый город на берегу Тигра, где все они смогут жить в мире и покое... в качестве почётных гостей Персии. Греки уже давно оценили гостеприимство моего царства и стали истинным украшением нашего общества... как и те профессора, которых Юстиниан изгнал, закрыв Афинскую академию.

Когда ярость и жажда крови солдат были утолены, Хосро повёл свою армию через Северную Сирию, требуя дань с каждого города, — и теперь все они платили, помня о судьбе Антиохии. В Персию он вернулся лишь к осени [107] 540 год. , принеся с собой богатые трофеи — плоды кампании против Юстиниана. К числу его побед можно было отнести и согласие Юстиниана ежегодно выплачивать Персии дань золотом — якобы для «защиты» и персов, и римлян от степных кочевников [108] Как и Либерии, который почти за 60 лет до этого тайно способствовал разделению Италии между римлянами и остготами Теодориха. Крайне сложная и деликатная задача. .

Хосро возвращался во главе своего могучего войска, а за ними тянулся нескончаемый караван пленников, среди которых была и Македония, — всех тех, кто выжил в каменном мешке растерзанной Антиохии...

Земля на большом протяжении стала заболоченной...

и место это превратилось в громадную трясину,

где роились комары и мухи...

Когда рёв рога известил об окончании дня пути, длинная вереница пленников наконец-то смогла остановиться на отдых. Слева от них золотой лентой струился Евфрат, от которого во все стороны раскинулась густая сеть оросительных каналов, питавших поля среди каменистых холмов.

Македония — вместе с молоденькой служанкой Пелагией и пожилой монахиней Агнес — оказалась в длинной очереди пленников, выстроившихся, чтобы получить причитающуюся им ежедневную пайку: ячменный или пшеничный хлебец и вяленую рыбу. Этим они должны были довольствоваться до следующей остановки, через сутки.

Три женщины, потерявшие всех своих близких, друзей и знакомых во время разрушения Антиохии, успели стать близкими подругами за время долгого путешествия к юго-востоку от Сирии. Теперь они находились на персидской земле, в Месопотамии, границы Рима они миновали два дня назад, пройдя через пограничный город Циркесиум. В отличие от большинства пленников, которые смирились со своей участью и с благодарностью восприняли известие о том, что в Персии их ждёт новый дом и новая жизнь, три подруги — каждая по своим собственным причинам — не оставляли надежды бежать и вернуться на римскую территорию. Пелагия была обручена с молодым пекарем из Апамеи — это был один из городов, которые Хосро пощадил, поскольку выкуп горожане заплатили; сестре Агнес сама мысль о возможности дышать всю жизнь воздухом язычников и иноверцев была сродни анафеме — проклятию; Македония же не могла смириться с тем, что больше никогда не увидит любовь всей своей жизни — Феодору.

План их был прост. Македония неплохо знала здешние края, поскольку поставщики её торгового дома приезжали и отсюда. Через три сотни миль вниз по течению Евфрата начиналась заболоченная местность. Обширные заросли тростника должны были скрыть беглянок и дать им возможность незаметно ускользнуть от бдительного ока надсмотрщиков. Да и следили за ними не слишком внимательно — антиохийцев вели не в рабство и не в плен, Хосро был намерен продемонстрировать своё великодушие и подтвердить звание «Нуширван» — «Справедливый». В результате охраняли их в основном от львов [110] См. Примечания. или от случайных разбойников, а не от возможного побега.

От болот женщины хотели бежать обратно, на римскую территорию, пройдя вверх по течению Евфрата к сирийской границе. Ежедневно они откладывали часть своего скудного рациона, воды на обратном пути им и так должно было хватить, если что и грозило — так это желудочная инфекция, но Пелагии удалось стащить небольшой котелок, а значит, они могли кипятить воду.

Через 20 дней после выхода из Циркесиума колонна достигла болот; дорогу сменила широкая дамба, уложенная на крепких сваях поверх пропитанной водой земли и глины. На второй день следования по дамбе подругам удалось ускользнуть. Они спрятались в зарослях тростника и несколько часов пролежали в полной тишине — пока всё не стихло окончательно и колонна пленников из Антиохии не скрылась за горизонтом.

Македония была счастлива и возбуждена. Свобода! Она снова свободна! Это было так замечательно... но и опасно. Вокруг беглянок раскинулся странный и незнакомый мир болот. Квакали лягушки, непрестанным звоном сверлили слух комары и мошки. Беглянки старались нащупать твёрдую почву под ногами, держась параллельно дамбе, но и не слишком приближаясь к ней. Поимённую перекличку в колонне не делали, но приблизительный подсчёт пленников вели, и, если бы их хватились, поиски велись бы тщательно и на совесть, ибо любой побег подрывал авторитет великого шаха.

Путь через болота был изнурительным и долгим. Августовская жара, укусы насекомых, мокрая одежда — женщины измучились и устали. К полудню они вышли к небольшому насыпному острову, где, к своему невыразимому облегчению, обнаружили заброшенную деревеньку. Тростниковые хижины почти все сгнили и развалились, но одна всё же подходила для жилья. Стояла она на отшибе, и беглянки смогли укрыться в ней от палящего зноя. Проспав несколько часов мёртвым сном, они отправились на разведку в мёртвую деревню — и вернулись с бесценными трофеями: лодкой и трезубцем для ловли рыбы. Лодка была длинной и узкой, представляла собой деревянный каркас, обтянутый кожей, и была хорошо просмолена. Женщины опустили её в воду и сразу обнаружили несколько трещин и пробоин, которые, впрочем, они быстро законопатили.