Росс Лэйдлоу - Юстиниан

Заинтригованный Прокопий предложил прогуляться пешком до некрополя, расположенного рядом с монастырской цистерной Святого Мокия. Улица, идущая между редкими постройками и огородами, мимо стен Константина и Феодосия, привела их в Город Мёртвых — странный и зловещий район города, скопление самых разных надгробных памятников — урн, монументов, гробниц, обелисков и статуй. Многие из них отличались искусной работой; белизна мрамора контрастировала с мрачной зеленью кипарисов, самшита и тисов.

— Ну как? Годится? — с улыбкой спросил Прокопий. — Здесь тесновато, но зато они нас точно не подслушают.

— Мы раньше не встречались, — спокойно сказал незнакомец. — Однако оба, в качестве членов Либертас, служили одному великому человеку: Гаю Аникию Юлиану, он же «Катон». Ты наверняка слышал о «Горации» — это я. Ты же, как я полагаю, был известен под именем «Регул».

Прокопий слегка склонил голову в знак согласия.

— Ну, «Гораций», чего же ты от меня хочешь?

— Мы оба знаем, что Либертас была распущена, а все её лидеры — «Катон», «Катулл», «Цинциннат» и другие — мертвы или пострижены в монахи. Тем не менее начинается кое-что, что могло бы дать нам возможность нанести решающий удар — если мы убедимся, что всё идёт, как надо.

— Продолжай.

— У Юстиниана проблемы с преемником. Возраст у него преклонный, и он знает, что тянуть более с оглашением имени его преемника невозможно. Тем не менее он боится это делать, потому что думает, что после этого будет считаться человеком прошлого и бразды правления выскользнут из его рук. Для человека, которому непереносима мысль о том, что он не контролирует ситуацию, это слишком мучительно. Поэтому он предоставил этой проблеме развиваться своим чередом, никак её не разрешая.

Префект задумчиво протянул:

— Уже давно не секрет, что на роль преемника есть всего два кандидата. Юстин, сын Германуса, правившего Италией вплоть до своей безвременной кончины, и другой Юстин, сын сестры Юстиниана — скромный и способный парень, из тех, кого называют «надёжные руки». Разумеется, тот факт, что имя преемника до сих пор не обнародовано, вызывает в народе всяческие толки и спекуляции.

— Точно так. И это подводит меня к цели нашего разговора. Неопределённость создаёт атмосферу беспокойства и нестабильности, а это идеальная среда для беспорядков и волнений... разумеется, с подачи Зелёных и Синих. И ещё заговоры. Большинство из них было устроено любителями, и окончились подобные заговоры крахом. Но к одному-двум стоит приглядеться серьёзно. Как к тому, что устроили твои люди пару лет назад.

— Ты имеешь в виду дело Феодора? Когда кураторы [155] Гражданские лица. Заговор был раскрыт в 560 году, но из-за отсутствия доказательств дело было закрыто. Пётр Патриций остался вне подозрений, став главным распорядителем двора, а в 562 году возглавивший важные переговоры о 50-летнем мире с Персией. Георгий и Этерий пытались поднять восстание и возвести на трон сына Петра Патриция?

— Именно. Тогда заговорщиков подвела утечка сведений через охрану. Тем не менее это навело меня на мысли о новом заговоре — на этот раз его спланировали тщательнейшим образом, и у него будет намного больше шансов на успех.

— Откуда тебе это известно? — Прокопия явно задело то, что его собственная сеть делаторов-осведомителей ничего о подобном заговоре даже не слышала.

— До того как меня завербовали в Либертас, я был имперским тайным агентом. Это означало, что надо быть готовым сыграть любую роль, от дипломата до шпиона. И пусть это прозвучит нескромно, но я был хорош в своём деле — именно потому «Катон» меня и выбрал. Когда речь идёт о сборе тайных сведений, со мной мало кто может сравниться.

— Ты говоришь, этот заговор может иметь успех. Почему?

— Его вдохновители — сенаторы Марцелл и Аблабий — умны и хладнокровны. Они в списке приглашённых на банкет по поводу повторного освящения Айя-Софии, на котором будет присутствовать император. Банкет состоится через две недели — в Октябрьские иды. Сенаторы под одеждой пронесут на праздник кинжалы и убьют Юстиниана. Их люди к тому времени будут в вестибюле и портиках близ храма — они возвестят о смерти тирана и поднимут мятеж в столице. Учитывая нынешние настроения — недовольство и тревогу, — проблем с этим не будет. Всё это стало мне известно от третьего заговорщика, Сергия, который дружен с двумя офицерами Велизария. Я приложил много усилий, чтобы свести знакомство с этим Сергием, и сумел убедить его в своей лояльности. Разумеется, это так и есть, поскольку цели заговорщиков совпадают с целью, которую когда-то поставила перед собой Либертас. Поскольку и ты когда-то был членом нашей тайной организации, я решил, что тебя стоит посвятить во все детали.

— Ия благодарен тебе за это, «Гораций». Буду ещё более благодарен, если ты будешь держать меня и в курсе дальнейших событий.

— С удовольствием. Но позволь тебя предостеречь.

— Поясни?

— Мы ведь не хотим, чтобы заговор сорвался, не так ли? Лучший способ сохранить тайну — не делиться ею ни с кем, чтобы не возникло и малейшего подозрения относительно заговорщиков. Понимаешь, о чём я?

— Будь спокоен, «Гораций». Этот разговор останется между нами.

— В таком случае я пойду. Рабочие уже подошли к цистерне, как я вижу отсюда. Не беспокойся, я буду держать тебя в курсе всего, что происходит.

Быстро шагая от некрополя к цистерне, Прокопий лихорадочно размышлял. Нет сомнений, что на этот раз заговор увенчается успехом, и потому допустить этого никак нельзя. Хотя узурпация власти была обычным делом в Западной Империи, на Востоке все подобные заговоры всегда проваливались, хотя надо признать, что Никейское восстание было в двух шагах от успеха.

Если заговор раскроет и сорвёт не префект со своими людьми, а кто-то другой, это выставит Прокопия в неблагоприятном свете: в лучшем случае его обвинят в некомпетентности, в худшем — в соучастии. С другой стороны, а если заговор удастся? Прокопий — назначенец Юстиниана — может быть объявлен вне закона. Кроме того, кто-то из Юстинов — или они оба — может начать собственную игру, затеяв переворот уже в свою пользу. Свергнув узурпатора, убившего Юстиниана, новый узурпатор может обвинить префекта Прокопия в том, что тот, будучи ответственным за поддержание закона и порядка в городе, ничего для этого не сделал...

То, что Прокопий может так думать, наверняка не приходило в голову узколобому фанатику «Горацию», уверенному в том, что все члены Либертас — такие же альтруисты, как он сам. Между тем Аникий Юлиан был человеком широких взглядов и ясно дал понять, что нет ничего зазорного в том, чтобы за борьбу во имя идеи хорошо платили, или в том, чтобы член организации не желал жертвовать своей жизнью во имя общего дела. Все эти напыщенные «Dulce et decorum est pro patria mori» [156] Гораций, «Оды». — «Сладко и почётно умереть за отечество» — не для него! Его служба на благо Либертас бывала и опасна, и трудна, но ему хорошо за неё платили, а риск добавлял остроты головокружительным интригам в той кампании саботажа, которую он вёл, не всегда безуспешно, против Велизария...