Жюль Ковен - Осада Монтобана

— Теперь я займусь помещением этого ветреника, — сказал дю Трамбле, почти раздавив своим сильным пожатием протянутую руку, — постараюсь устроить его по мере возможности удобно, а потом мы с вами отправимся в Оген. Чёрт возьми! Я рад, что вы, а не я сообщите маршалу, что его неверного гонца привели к нему связанным по рукам и ногам. Кстати, куда девал он депешу к штатгальтеру?

— Я передал её в таверне «Большой бокал» в Нивелле волонтёру Морису, который доставит её по назначению, я в том убеждён. Там я должен был и выжидать его возвращения, — ответил Анри.

Он ободрился, с тех пор как строгий блюститель закона казался смягчённым и давал ему надежду спастись от бесчестия.

— Всё же надо удостовериться, дошла ли депеша к принцу Оранскому. Но прежде всего следует осмотреть темницы. Идём!

Майор стал посреди жандармов, во главе которых был обер-аудитор. Он окинул грустным взглядом своих братьев и Валентину, и вся группа вышла из комнаты.

С той минуты, как полковник де Трем выдал убежище своего брата, Валентина де Нанкрей стояла неподвижно и как будто бы подавленная тяжёлым гнетом внутреннего укора. Она не подозревала, что нежное чувство к ней отчасти побудило полковника к поступку, достойному древних героев. Она ненавидела себя за то, что во второй раз и зная уже, кто он, почувствовала сердечное влечение к прямому потомку убийцы её родителей! И с холодной яростью, на которую способна была бы Юдифь, если бы на секунду пожалела Олоферна [23] Юдифь — иудейская героиня, молодая вдова-патриотка, вошедшая в доверие полководца Олоферна, возглавлявшего армию ассирийцев, вторгшихся в её родной город. Когда в один из вечеров Олоферн заснул пьяным, Юдифь отрезала ему голову и вернулась в родной город. Вражеская армия, оказавшись без начальника, в панике разбежалась. Юдифь вернулась к своей прежней жизни и до конца соблюдала безбрачие. , она стала изыскивать способ устроить графу Роберу жестокую нравственную пытку, чтобы отмстить за своё минутное участие.

два дю Трамбле успел выйти с жандармами, которые увели виконта Анри, как полковник быстро обернулся к Урбену. Когда обер-аудитор отдал своим людям приказание схватить старика Лагравера и Валентину, молодой поручик бросился к девушке, чтобы защитить её. Он схватил её за руку, и не выпускал даже тогда, когда всякая опасность для Валентины давно миновала. Она же так поглощена была негодованием на самое себя за невольное чувство к графу Роберу, что и не замечала, что Урбен сжимает её пальцы. Он же упивался этим чарующим прикосновением. Поручик ничего не видел, ничего не слышал, все его мысли, все чувства сосредоточились в одном ощущении сладостного восторга.

Мёртвая бледность покрыла лицо Робера.

— Урбен! — воскликнул он с невыразимой тоской.

Восклицание это заставило опомниться и его, и Валентину, которая быстро отдёрнула руку. Вместе с тем оно вполне обнаружило обоим, как сильно ревность уязвила сердце, из которого оно вырвалось. Угадав соперника в своём старшем брате, кавалер Урбен содрогнулся до глубины души; он уже знал, что Анри также любит Валентину. А она слегка улыбнулась, заметив, что глава рода де Тремов тоже питает к ней чувство более серьёзное, чем она полагала.

— Урбен, — продолжал граф, мгновенно овладев собою, — нам остаётся немного минут. Сейчас вернётся дю Трамбле и, как ты слышал, увезёт меня в Оген для объяснения с маршалом. Я хорошо знаю де Брезе и его вспыльчивый и крутой нрав. Сначала он выместит на мне обиду за вину Анри, так как того не будет у него под рукою, чтобы подвергнуться его гневу. Он посадит меня под арест и продержит до тех пор, пока не решит помиловать или осудить виновного. Но вместе с тем я уверен, что он отпустит меня через три или четыре дня.

— Конечно, — перебил Урбен, — маршал должен будет это сделать. Нельзя же вам не принять команды над вашим полком, когда он выступит навстречу голландцам.

— На это я и рассчитываю. Если бы он не отпустил меня и тогда, то сам нарушил бы военный устав и я имел бы право вернуться самовольно. Предположим, что я буду задержан всё время до выступления и не смогу видеться с тобой, брат, необходимо теперь же принять меры на всякий случай.

— Говорите! Располагайте мною! — вскричал Урбен, который вспомнил обещание брата послать его в Брюссель вместо себя, когда для орлеанского заговора настанет минута решительных действий.

— Я ухожу, господа, — сказала Валентина, делая вид, что не хочет быть нескромной. — Извините, что не призываю людей увести моего отца. Сбиры заняли их всех и я не нашла бы никого. Впрочем, он не способен теперь вас понимать.

— Останьтесь, — сказал Робер. — Ваша дружба с Камиллой включает вас, так сказать, в нашу семью.

Несмотря на это приглашение, Валентина продолжала идти к двери.

— Ради бога, не уходите! — вскричал в свою очередь Урбен умоляющим голосом.

Она остановилась, как будто бы в смущении, и потом тихо подошла к Норберу и села у его ног.

«О, как она слушает его!» — подумал граф, приложив руку к сердцу, которое болезненно сжалось.

Но это была лишь минутная слабость. Он тотчас продолжал уже спокойно, обращаясь к младшему брату:

— Ты уедешь из Брена, почти в одно время со мной, переодетый ремесленником.

— Я тайком должен выйти отсюда?

— Нет. Я сейчас заставлю обер-аудитора одобрить твой отъезд. Но какие бы я при нём ни отдавал тебе приказания, ты их исполнять не должен. Сделай только то, в чём мы условимся теперь.

— Я слушаю.

— Ты отправишься в Нивелль и остановишься в таверне «Большой бокал». Там этот несчастный Анри условился выжидать Мориса, если бы роковой случай не заставил его попасться в руки к дю Трамбле.

— И он ждал бы там не напрасно, — вмешалась Валентина с робкой гордостью. — Морис, наверное, исполнит и его поручение и своё. Данное слово для него свято. Он идёт к своей цели неуклонно и непоколебимо, как судьба.

— Я на это и полагаюсь, посылая Урбена в Нивелль, — ответил полковник. — Надо, чтобы ты или я, — продолжал он, обращаясь к брату, — смогли удостовериться в верной доставке Рюскадору моей депеши. Итак ты выждешь Лагравера в таверне «Большой бокал» до того дня, когда мой полк выступит в поход.

— Но Морису теперь следует сперва быть в Динане, а потом в Маастрихте, — заметил Урбен. — Ему придётся проехать лишних двадцать лье против того, что вы назначили ему, но он может вернуться в Нивелль к сроку.

— В смелых заговорах надо иногда полагаться на счастливый случай, — сказал граф Роберт. — Итак Урбен, если Лагравер не вернётся к полуночи за сутки перед выступлением, то, не дожидаясь его, ты отправишься в деревню Лоте, которая в двух лье от Брюсселя. На рассвете ты войдёшь в первую ферму по Тубизской дороге. Она принадлежит вдове Гислейн Шендель. Фермерша найдёт способ провести тебя в столицу Брабанта, где представит даме, которая сообщит тебе подробные инструкции.