Анна Пастернак - Любовь принцессы

Слушая эту речь, Джеймс не мог думать ни о Диане, ни о чем постороннем, кроме своего служебного долга. Все его мысли сосредоточились на его подразделении. Перед ними поставлена гигантская задача; разворачивается кровопролитная битва. Потом, во время еженедельной воскресной службы, вместе со всеми шепча молитвы, он понял, что не хочет умирать. Все ждали этой службы, ждали ободряющих слов капеллана. Молитва перед походным алтарем действовала утешительно, и несмотря на то, что они распевали гимны посреди голой, открытой всем ветрам, пустыни, они ощущали, что Бог их не оставил, что он на их стороне; и они молились истово, как еще никогда в жизни им не приходилось.

Когда, вливаясь в монотонный хор солдатских голосов, под шелест пустынного ветра, вздымавшего песчаную поземку, Джеймс затянул «Воинство Христово впереди идет» и «Господь мой пастырь», он устыдился своих мыслей о смерти. Теперь он не вправе был думать о себе — он мог думать только о вверенных ему людях. Он испытывал гордость за людей, способных перед лицом смерти самозабвенно распевать гимны. Он должен жить ради того, чтобы обеспечить их благополучное возвращение домой, к своим родным. Это его прямой долг, и он попытается сделать все от него зависящее.

Джеймс неустанно повторял солдатам, что они должны помнить, за что они сражаются, и должны думать о возвращении домой. Он старался внушить им, что каждый должен помнить о приятной цели, к которой будет стремиться: будь то первый глоток пива в любимой пивной или объятия подруги. Они никогда не должны забывать о мотивах их действий. Сам он знал, ради чего живет. И как бы он ни старался убедить себя, что дело не в этом, он жаждал вернуться к Диане.

А в Англии Диана тоже молилась. Когда она дала своим чувствам большую свободу, ее потянуло в церковь. Она осознала, что обрести долгожданный внутренний покой нельзя без поддержки, которую можно найти в стенах храма.

Она стала видеть, что процесс выздоровления невозможен без приятия действительности, как она есть. Прошлого уже не изменить, значит, нужно научиться легко нести его груз. Если она действительно хочет душевного покоя, ей следует смириться. Ей следует довериться Богу и повторять снова и снова: «Да будет воля Твоя». Ей нужно осознать силу собственной воли.

В детстве она искала утешение у Бога и в горестные и печальные минуты подолгу просиживала в домовой церкви в Олторпе. Она всегда считала для себя большим везением, что у ее родителей есть своя часовня и нужно лишь подняться по лестнице и войти под ее священные своды, чтобы вернуть себе душевный покой. Она садилась на одну из узких деревянных скамеек, под уходящим ввысь цветным окошком, и погружалась в атмосферу мира и благодати.

Позднее она стала находить в религии истинное утешение. Она заметила, что ее общение с высшими силами стало много проще, много яснее, и взрослея душой, отчетливей слышала их немой призыв. Она все больше ощущала склонность к католичеству и высокой церкви. Католичество привлекало ее еще и потому, что две ее ближайшие подруги были убежденными католичками. От Роуз Монктон и Люсии Флеча-де-Лима, жены бразильского посланника, находящейся тогда в Лондоне, Диана узнала, что уклад католичества много прочнее и суровей англиканского. Она узнала, что этот суровый уклад требует большей самодисциплины и что через нее можно достичь высокой самооценки и обрести покой.

При всякой возможности Диана заходила в церковь и ставила свечку за здравие Джеймса. Она чувствовала себя ближе к нему во время церковной службы, в особенности в часовне лейб-гвардейцев вблизи Букингемского дворца, которую посещал его полк. И, стараясь не пропустить ни одного воскресного утра, она поспешно вбегала по широким ступеням часовни и, затаившись в глубине ее современного здания, выстаивала службу. В такие минуты, когда ей хотелось побыть наедине с Богом и своими мыслями, она не хотела быть замеченной. В эти священные минуты ей не хотелось испытывать на себе жадные и любопытные взоры. Ей нужен был покой, чтобы думать и молиться.

Бывали мгновенья, когда она испытывала нестерпимое желание быть как все, поступать как все и раз и навсегда перестать впадать в панику и делать из всего трагедию. Даже стоя на коленях в этом священном месте, с нарастающим раздражением ощущала она, как затылок ей сверлят чьи-то косые взгляды. Она задыхалась от недостатка чистого воздуха, все вокруг нее было пропитано ядом кривотолков и сплетен. И тогда она обращала свои мысли к небесам и молилась о том, чтобы когда-нибудь ей была дарована свобода, возможность вырваться из этой затхлой атмосферы.

Тяжелее всего ей было во время уик-эндов. Она поймала себя на том, что боится их наступления, потому что в эти два дня, тянущиеся бесконечно, она ощущала себя особенно одинокой и покинутой. Ей не хотелось ехать в Хайгроув и не хотелось надолго покидать Кенсингтонский дворец, на случай если вдруг, каким-нибудь чудом, позвонит Джеймс. Как-то раз, в субботу вечером, ему действительно удалось позвонить, и его голос перевернул ей настроение. Уже одно то, что с ним все в порядке, что он думает о ней, заставило ее сердце лихорадочно биться.

Большую часть времени Диана проводила в Лондоне одна, Она превратилась в отшельника, редко виделась с друзьями, и в затворничестве ее одолевали мрачнейшие мысли. Она могла только думать о Джеймсе и беспокоиться о его благополучии — ни на что другое ее не хватало. Если какое-то время она не получала никаких известий о нем, поток безумных фантазий увлекал ее в бездну отчаяния. Не знать наверняка, что он жив, было выше ее сил. О, если бы только ей заранее был известен день возвращения, чтобы можно было, возлагая на него все свои надежды, рассчитать свои силы. Ее терзала неизвестность, то устрашающая самыми мрачными предчувствиями, то исполненная сладостного предвкушения его возвращения.

Как-то в воскресенье она решилась выйти и, поскольку Уильям был в школе, взяла с собой Гарри на ленч с несколькими друзьями в окрестностях Уонтейджа. То была идиллическая сцена — счастливая супружеская пара в очаровательном доме и двое малышей резвятся вокруг. Насколько хорошо ей было в компании этих счастливых, нормальных людей, настолько же подавленной и незащищенной почувствовала она себя дома. Самое печальное, что ей нужно так немного: то, чем она насладилась сегодня, — и это все, о чем она молит Бога.

Единственные уик-энды, которые действительно доставляли ей удовольствие, она проводила в Девоншире с миссис Хьюитт. Напряжение слегка отступало, когда она делилась своей тревогой с Ширли Хьюитт, такой доброй и понимающей. Ей самой эти поездки были очень важны, и она смела надеяться, что ее посещения воспринимаются так же и матерью Джеймса; в такие времена все нуждаются друг в друге. Часто она брала с собой Гарри, потому что он любил смотреть на лошадей в загоне и любил слушать истории про Джеймса. Хоть и гораздо меньше, чем его мать, он тоже был поглощен военными событиями; он стал настоящим маленьким солдатом и даже в постель тащил с собой полную боевую амуницию.