Морис Дрюон - Александр Македонский, или Роман о боге

Леонид не стеснялся рыться в сундуках, в которых ребенок хранил свои одежды и одеяла, чтобы убедиться в том, что Олимпиада не дает сыну ничего лишнего. Александру был знаком только аромат изысканных блюд, которые готовили в дворцовой кухне. Недоверчивый наставник выискивал и отнимал сладости, которые тайком совали в руку его ученика сердобольная кормилица Гелланика и заботливый слуга.

Позднее Александр, искренне признательный своему наставнику за суровое воспитание в детстве, скажет:

– Леонид нашел мне самых лучших кулинаров, чтобы я ел с аппетитом. Ими были прогулка на заре вместо первого завтрака и легкий ужин вечером вместо обеда.

Однажды во время курения фимиама в храме, заметив, что Александр бросает благовония горстями, Леонид резко одернул царевича и выговорил ему по поводу ненужной расточительности.

– Для богов не следует ничего жалеть, – ответил Александр, в котором уже проснулся дух противоречия. Он осмеливался возражать старшим, находя в этом удовольствие.

– Ты можешь жечь столько фимиама, сколько тебе нравится, когда ты завоюешь страны, из которых он поступает, – ответил наставник. – Царь Филипп может сорить золотом, если ему этого хочется, он для этого и захватил золотые копи горы Панги.

Только жесткий, суровый, неутомимый Леонид мог держать в руках этого ребенка, одновременно мечтательного и гневного, способного подолгу стоять и молча созерцать статуи богов и подверженного неожиданным вспышкам ярости. Бывало, если кто-то противился его желанию, Александр в гневе топал ногами, потрясая копной золотых волос, неистово катался по земле, размахивая кулаками. Леонид помнил о толковании появления орлов на крыше дворца в ночь рождения царевича. Его посвятили в некоторые тайны, приоткрыв завесу над будущим ребенка. Общаясь с Леонидом, Александр уверовал, что богатство и славу можно только завоевать, причем царскую власть следует завоевывать каждый день.

Позже, во время больших походов, Александр, казалось, никогда не страдал от жажды и голода, не уставал от долгих переходов. Он умел управлять другими людьми, потому что прежде всего умел владеть собой. Всем этим качествам он был обязан не только необычайной силе, которой наделила его природа от рождения, но также и урокам своего воспитателя Леонида.

Александр, сформировавшийся в героической атмосфере, навеянной поэмами Гомера, испытывавший мистическое влияние матери, приученный Леонидом к суровости и выносливости, посвященный мной в великие науки, вызывал растущее восхищение окружающих.

К вечеру он валился с ног от усталости, но, вместо того чтобы дать ученику отдохнуть, Леонид ставил перед ним какую-нибудь задачу и давал ему час времени на обдумывание ответа.

– Усталость тела, – говорил он, – не должна мешать голове думать.

Чтобы сон не сморил Александра, он получал от учителя шарик и серебряную чашу. Леонид требовал, чтобы мальчик лежал на кровати, вытянув руку с шариком над стоящей на полу чашей. Если он нечаянно засыпал, шарик падал у него из рук в чашу, и от шума ребенок сразу просыпался.

Это были единственные игрушки, подаренные Леонидом своему ученику. Дни Александра отмерялись падением серебряного шарика. Так продолжалось до тех пор, пока ему не исполнилось десять лет.

Ты хочешь знать, сын мой, разницу между словом и речью? Тогда слушай.

Некий честолюбивый, рассудительный человек, считающий, что ему назначено судьбой наставлять на путь истинный своих сограждан, много дней готовит большую речь, которая, по его разумению, должна убедить толпу, подсказать важные решения городским властям, в общем, изменить ход событий. Он много раз взвешивает свои доводы, ищет примеры в прошлом, оттачивает фразы, упражняется в красноречии. Вот наконец он появляется на агоре и долго выступает перед согражданами. Он бросает им обвинения в безразличии и слепоте, критикует то, что уже сделано, указывает на то, что следует свершить, призывает городские власти к незамедлительным действиям. Собравшиеся слушают. Одни одобряют, другие ругают, все спорят, но никто ничего не решает. Это речь, сын мой.

Другой человек, обученный священным наукам, садится на ступени храма и, закрыв глаза, безучастный к толпам снующих мимо людей, произносит три раза имя Амона так, как оно должно произноситься, дабы резонанс привел в движение невидимые волны. Тогда его осеняет вдохновение, у него складывается ясное представление о том, что произойдет, его «я» излучает деятельную силу. Такой человек может прийти к правителю города и сказать ему: «Вот что должно произойти. Прикажи сделать вот это, избегай делать вот это. Не отвергай союза, кажущегося тебе сегодня ненужным, потому что народ, который тебе его предлагает, ожидает блестящее будущее. Не веди никаких войн в этом году». Вот это и есть слово.

Придет время, и люди будут знать только речь. Они будут верить ей всей душой, не переставая удивляться, почему от нее так мало проку. Люди, утратив дар слова и разучившись пользоваться им, перестанут понимать, что оно означает. Когда кто-нибудь им напомнит, что сначала было слово, они в недоумении лишь пожмут плечами. Это будет темное и несчастливое время, сын мой, человек станет блуждать в словах родного языка, как ребенок в дремучем лесу.

Почти три года Филипп осаждал Олинф. Город хорошо снабжался по морю, а прочные крепостные сооружения обеспечивали ему надежную защиту. Олинф поддерживали богатые союзники, поставлявшие горожанам необходимое подкрепление. Стрелы воинов Филиппа ломались о камни неприступной крепости и щиты ее защитников. Бездействующая македонская конница топтала поля, где лошади выщипали траву до корней. Если защитники Олинфа не могли вырваться из клещей македонян, то и Филиппу не удавалось проникнуть в город.

А в это время в Афинах один оратор вел яростную борьбу против Филиппа, пытаясь втянуть свой город в войну с целью защитить греческие колонии. Этого уже ставшего знаменитым оратора звали Демосфен.

Первого успеха Демосфен добился в молодые годы, выступив в роли адвоката в деле о собственном наследстве. Ему удалось выиграть процесс, хотя имущества он так и не получил. Чтобы заработать на жизнь, он стал писцом в суде, где готовил защитительные речи для малообразованных или плохо знающих законы людей [16]. Сначала ему доверяли довольно скандальные дела, чаще всего предлагая выступления на процессах о клевете. Случалось, его ловкость и неразборчивость в выборе аргументов приводили к несправедливому осуждению жертвы и оправданию виновного. Он слыл также хорошим советчиком в вопросах подкупа судей, знал, как можно создать необходимое общественное мнение. Демосфен работал под началом лучших учителей и риторов, из школы Платона он вынес глубокие познания в науках – все это придавало блеск его речам.