Сергей Богачев - Аляска – Крым: сделка века

– Я так скучаю за хорошим виски. С трудом переношу эту их водку и всё, чем требуется её заедать. Ну, ничего, еще неделя-другая, и я дома. Там уж ни в чём себе не буду отказывать.

– Счастливец. Мне еще долго по Европе каблуки сбивать.

– Я так и не знаю вашего рода деятельности? Какими ветрами вас занесло в Россию? – не отвлекаясь от замечательного жульена, продолжил беседу Томсон.

– Нечто приближённое к коммивояжеру. Контакты налаживаю. Еще не решил для себя, где можно тут заработать. За то вас, Генри, видно издалека… Настоящий репортер. Ушлый и хваткий.

Официант, обратив внимание на пустые рюмки гостей, тут же их опять наполнил, профессиональным движением не дав капле, повисшей на горлышке графина упасть на девственно чистую скатерть.

После очередного тоста, после того, как путешественники утолили голод, Томсон достал из кармана портсигар и предложил своему новому знакомому закурить.

– У меня свои, спасибо… – чиркнул спичкой Джеймс Кларк, дав прикурить собеседнику.

Приняв расслабленную позу, Томсон опёрся на спинку дивана и наслаждался хорошим табаком, глядя в окно. Состав замедлил ход, и в свете вокзальных масляных фонарей прямо напротив вагона-ресторана появилась вывеска станции – «Бѣлая».

– Смотрите, Генри. Наша пресловутая пунктуальность, оказывается, не является исключительной, – Джеймс Кларк обратил внимание собеседника на название станции. – По расписанию, мы должны прибыть сюда в 9:40 вечера. Полюбуйтесь, – часы на цепочке показывали ровно обозначенное в расписании время.

– Это Вы, Джеймс, говорите человеку, которого втянули почти за шиворот на подножку уходящего поезда?! – корреспондент громко рассмеялся, да так, что сидевшие за соседним столом пассажиры вынуждены были одновременно окатить его презрительным взглядом.

Заметив это, журналист негромко продолжил:

– Вот за эту чванливость и не люблю русских. Такое впечатление, что цель их жизни – соответствовать костюму. Даже не могу себе представить ситуацию, при которой они искренне смеются.

– Это вы зря, Кларк. Русские достаточно искренни. Порой даже, эта искренность перестаёт быть трогательной и становится навязчивой.

Кларк налил остатки водки по рюмкам, опередив официанта, и поднял одной рукой графин вверх, чтобы тот заменил его на полный.

– Не торопитесь, Томсон? Ещё горячее не подали, а вы уже навеселе.

– Да, навеселе! Есть повод! Самый непунктуальный англичанин таки впрыгнул в уходящий вагон и его репутация спасена. Благодаря вам, Джеймс. Дайте свой лондонский адрес, я пришлю вам лучшего эля! – голос журналиста опять стал неприлично громким – недаром водке он предпочитал виски. Любимый спиртной напиток русских делал его гиперобщительным и неудержимо жизнерадостным.

– При расставании, непременно… – несколько задумавшись, ответил ему Джеймс. – А что там с вашей репутацией, мой друг?

– Ооо! Вы не представляете, что сделали для меня. Это поезд везёт не корреспондента – он везёт данные особой важности для Адмиралтейства, – почти шепотом заговорщицким тоном прошипел журналист. – Когда меня представят Её Величеству в связи с наградой, я непременно упомяну вас, мой друг.

– Ммм… Боюсь, мой вклад в это дело слишком скромен. На что рассчитываете? Орден святого Георгия и Михаила? Или сразу на Орден подвязки замахнётесь? – с ухмылкой спросил Джеймс Кларк.

– Вот зря вы так, мой друг. Какой награды, по-вашему, достойна информация о планах укрепления форта Константин в Кронштадте? – голос корреспондента стал опять тихим и загадочным.

– Это зависит от их правдоподобности и глубины. Поверхностные сведения никому не интересны. Вся Европа знает, что после Крымской войны русские занялись и своим флотом, и своими береговыми укреплениями.

– Коммивояжер, говорите, Джеймс? – ухмыльнулся Томсон. – Гражданским, чтобы подобрать слово «береговые укрепления», нужно время. А вы выпалили его, не задумываясь. Раскрывайте, Кларк, свои карты, какого рода ваша коммерция?

Выдержав паузу, для того, чтобы насладиться вкусом запеченного перепела, Джеймс протёр салфеткой уголок рта и ответил:

– От вас ничего не скрыть, мой друг. Да, я знаком с фортификацией и пребывал в Петербурге в поиске контактов со здешним морским ведомством. Подряды ищу.

– И как, безуспешно?

– Пока да. Надежд не оставляю.

– У них всегда так. Долго запрягают, но быстро едут. А что касается ордена – ну, не знаю. О титуле даже не думаю. Этот Клиффорд такой скряга, будто со своим всегда расстаётся.

– Кто это? – вытерев руки салфеткой, Джеймс испил из высокого стакана квас и сразу же опять долил себе из кувшина прохладного напитка.

– Ооо, мой друг… давайте выпьем.

Кларк не стал отговаривать своего собеседника, только в отличие от него едва выпил треть рюмки.

– Клиффорд – это серый кардинал. Его нигде нет, но он вездесущ. Спросите, где он служит – и я вам точно не отвечу, Джеймс. Вхож в Адмиралтейство. Причём, не только вхож. Но и уважаем. Даёт распоряжения, приказы.

– Вы журналист, говорите, Генри? – уколол его Кларк. – Раскрывайте карты, какого рода ваша журналистика!

За окном плавно покачивающегося вагона была кромешная тьма. О том, что поезд движется, напоминал только перестук колёс на стыках, да резкое качание состава на стрелках. Несильно ударившись о декоративную перегородку, разделяющую диваны, Генри взялся за голову:

– Да, это не Саутгемптонская линия, точно… Один один, ничья, Джеймс.

Теперь для силы голоса крепко выпившего лондонского корреспондента не было никаких помех – дело шло за полночь, салон ресторана опустел, поужинавшие пассажиры отправились опочивать, и лишь одинокий и уставший официант сидел в дальнем углу, изредка поглядывая в сторону задержавшихся гостей.

– Еще водки, официант! – неловко махнул ему Генри и в ответ ему прозвучало неизменное «Сей момент».

– Я всё-таки репортер. Это моё призвание. А лорд Клиффорд – это моя удача. Кстати, Джеймс, могу представить вас ему. Знаете, по крайней мере, ваши поездки в поисках подряда от морского ведомства могут быть щедро оплачены. Фунты лишними не бывают. Не обижаетесь?

– Нисколько. Такое connaissance [18] Знакомство (фр.) было бы весьма кстати. Только почему он должен мной заинтересоваться? – справедливо заметил коммивояжер.

– Потому, Джеймс, что ему нужны глаза и уши в России. Он знает, как здесь всё устроено. Советом может помочь. А главное, – корреспондент издал неприличный звук, какой иногда случается после обильного возлияния, – простите… Главное – что ваши наблюдения будут оплачены. Иногда он будет просить где-то побывать, что-то осмотреть. В рамках разумного, да и это совершенно не опасно.