Алан Савадж - Османец

Здесь находился сам Сулейман, и Энтони был удивлён, когда получил приглашение навестить султана. Ему уже было семьдесят два года, и самый известный из дома Османов был слишком стар для военных походов. Даже румяна не могли приукрасить впалые щёки, дышал он тяжело и прерывисто.

— О падишах, — сказал Хоквуд, — лучше бы ты остался во дворце, чем мёрз в этих промозглых и отвратительных краях. Ты нужен своему народу больше, чем победа над австрийцами.

Сулейман улыбнулся, слегка расслабив мускулы лица.

— Скоро ему придётся обходиться без меня, Хоук-паша. Ты бы хотел иметь султана, который не будет водить армию в походы?

Энтони не мог удержаться, чтобы мельком не оглядеться. Мехмед Сокуллу был неподалёку, но Селима видно не было.

— Селим правит в Истанбуле, пока я в походе, — сказал султан, как будто поняв мысли Энтони.

— Мудрый ход, о падишах, — согласился Энтони.

— Твой отец никогда не льстил, — мягко указал Сулейман. — Когда меня не станет, ты, Хоук-наша, будешь советником моему сыну. А я должен, — сказал он вдруг с внезапной жестокостью, — наказать этих упрямых венгров, которые продолжают восставать против моей власти. Вот первоочередная цель, Хоук-паша. Я сравняю город Сигетвар с землёй, чтобы другим неповадно было.

У стен Сигетвара в ночь на 5 сентября 1566 года Сулейман Великолепный умер.

Флот ждал приказа двигаться вверх по Дунаю. Внезапно появился гонец из штаба султана и передал, что великий везир Сокуллу просит Хоук-пашу как можно быстрее появиться в ставке главнокомандующего.

Энтони сразу понял, что что-то произошло, но не поделился своими опасениями с помощниками. Он оседлал коня и отправился в осаждённую крепость, сопровождаемый своим слугой Халилом.

Город был в руинах, дым поднимался над разрушенными домами, и казалось, что здесь не осталось ни одного живого человека. Кругом витал запах смерти. Турецкая армия всё ещё стояла у стен. Многие перевязывали раны, но не было никаких признаков тревоги или спешки в рядах османцев.

«Значит, я ошибся», — с облегчением вздохнул Энтони. Всю поездку он обдумывал, как империя воспримет известие о смерти султана.

Однако что-то всё-таки случилось. Шатёр Сулеймана был окружён охранниками из свиты Сокуллу. Людей султана видно не было.

«Мой Бог, — подумал Энтони, — этот дурак решился на государственный переворот!»

Энтони тщательно осмотрели прежде, чем он вошёл в роскошный шатёр. Там его ждал везир.

— Мехмед! — вскрикнул Энтони. — Что ты сделал?

— Только самое необходимое, — уверил его Сокуллу. — Идём со мной.

Хоквуда провели во внутренние покои шатра, где находились лишь два глухонемых евнуха... и султан.

Сулейман сидел, скрестив ноги на молельном коврике и опираясь на подушки. Его правая рука покоилась на колене, левая свисала между ног. Султан смотрел на Хоквуда необычно пристально.

— Падишах, — кланяясь произнёс Энтони. — Я явился без промедления.

Ответа не последовало. Энтони медленно поднял голову. Сокуллу стоял позади султана и улыбался.

— Если я смог провести тебя, Хоук-паша, я обману весь мир, — довольно сказал он.

— Мой Бог! — пробормотал Энтони, повнимательнее приглядываясь к сидящему человеку.

— Я выполнил приказ падишаха, — продолжал везир. — Мы в нескольких сотнях миль от Истанбула и Селима. Это далеко. Если мы отправимся домой с телом султана, мало ли что может случиться, прежде чем наш хозяин примет власть? Мы добились победы, хотя она и оказалась пустой...

— Что произошло? — Нахмурился Хоквуд.

— Мы обстреляли стены города по верху и готовили последний штурм, когда граф Эриний, командовавший гарнизоном, опередил нас. Он повёл всех своих людей, даже женщин, в атаку. Это было самое невероятное из того, что я когда-либо видел.

— Атака была удачной?

— Нет, мы убили всех, — мрачно улыбнулся Сокуллу. — Но этот негодяй подготовил нам сюрприз. Мои люди зашли в город в поисках добычи и рабов. Но Эриний установил запал в пороховом складе, и тот взорвался. Несколько сотен моих людей погибли. Теперь, если мы отступим, венгры начнут кричать о победе. Но мы поступим по-другому: мы придём снова, когда наведём порядок в собственном доме.

Энтони продолжал смотреть на мёртвого человека.

— Когда это произошло?

— Три ночи назад. Перед той самой самоубийственной атакой Эриния. Падишах умер во сне. На мгновение он проснулся, вскрикнул и затем умер. Сердце остановилось. Он прожил довольно долго.

— Ты считаешь, что сможешь вернуться в Истанбул с мёртвым человеком во главе армии?

— Почему бы и нет? — Сокуллу пожал плечами. — Через час после смерти его тело уже забальзамировали.

— Ты думаешь, что эти люди не расскажут о случившемся?

— Если только дьяволу, Хоук-паша. — Сокуллу снова мрачно ухмыльнулся. — Они уже на пути к его пылающим вратам.

— И всё же ты решил довериться мне без особой необходимости?

— О нет, Энтони, по необходимости. Последнее время ты был близок Сулейману как никто другой. Если бы кто-либо мог определить, что султан мёртв, так это был бы ты. Кроме того, разве мы не союзники? Ведь мы уже не раз выясняли, что нам многое надо будет сделать после смерти Сулеймана...

Энтони посмотрел на Сокуллу:

— Я не поддержу предательства.

— И я только что говорил об этом. Ты обвинишь меня?

— Нет, Мехмед. — Энтони покачал головой. — Соблазн слишком велик. Я считаю, что ты поступил правильно и что в интересах империи нам надо возвращаться в Истанбул с живым падишахом. Но как только мы доберёмся туда, присягнём Селиму.

Сокуллу оценивающе смотрел на него несколько секунд, затем ещё раз пожал плечами.

— Раз мы союзники, Энтони, я должен подчиниться твоей воле. Разреши мне, однако, молиться Аллаху, что ни один из нас не пожалеет о твоей верности.

Никогда нельзя было понять, что у Сокуллу на уме. Энтони думал, что везир — самый хитрый из всех, кого он встречал, особенно по сравнению с прямолинейностью его предшествующего наставника Драгу та.

«Драгут! — подумал Энтони. — Ему немедленно нужно сообщить о случившемся, он может понадобиться».

Сокуллу играл свою роль безукоризненно.

— Уже слишком поздно, — сказал он военачальникам. — Вскоре пойдут зимние дожди, и эта равнина станет грязным месивом. Возможно, вы не помните возвращения из Вены в 1532 году. Мой отец был там, и дед Хоук-паши командовал армией.

— Мой дед умер прежде, чем я родился, — сказал Энтони. — Но отец рассказал мне об ужасах того отступления.

Это была ложь. Энтони был недостаточно взрослым, чтобы обсуждать с отцом военные походы. Но это была ложь во спасение. Когда пашам сказали, что таков приказ султана, военачальники подчинились воле везира.