Вадим Щукин - Красные плащи

На этот раз Алкету пришлось вскочить. Гармост был зол не на шутку. Отбив руки с норовящими вцепиться в глаза пальцами, он поймал женщину за волосы и швырнул с такой силой, что несчастная разбилась бы о стену, не врежься она в поднимающегося на ноги мужа.

Обернувшись, гармост шагнул к оцепеневшему от ужаса мальчику.

— Поздравляю, Алкет, — вдруг услышал он спокойно-насмешливый голос. — Блестящая победа!

Спартиат в злобном изумлении уставился на наружный вход в мегарон: там стоял не кто иной, как этот дерзкий фиванец, Эпаминонд!

— Как оказался здесь ты, зловредный?

— Мы поменялись местами с твоими воинами. Не веришь? Скоро убедишься в этом сам, ибо займёшь достойное место среди своих подчинённых в Орейской крепости.

Из-за спины Эпаминонда выходили вооружённые люди, продвигались вдоль стен, брали его, Алкета, в кольцо, отрезая пути отхода. Фиванец не лжёт. Странный смысл происходящего постепенно проникал в сознание гармоста, поражая масштабами и необратимостью.

Враг получит зерно и союзника. Спарта потеряла контроль за морскими сообщениями фиванцев, надежду одолеть их с помощью голода, союзника и гарнизон в две сотни гоплитов. Не почести теперь ждут его на родине, а позор, суд и жестокий приговор.

— Не могу сказать, что был рад встрече с тобой, — продолжал Эпаминонд. — Ты сам напросился. Вязать его!

Резкая команда вывела Алкета из оцепенения. Схватив ложе, он крутанул им, заставив устремившихся было к нему врагов отшатнуться к стенам, и с жутким утробным рёвом метнулся к выходу. Эпаминонд едва отпрянул в сторону, избежав удара.

Толпа горожан принялась обтекать его. Пелена боевой ярости уже покрыла сознание спартиата. Заглушив рычанием шум толпы, он взмахнул ложем и бросился на скопище этих жалких, посмевших заступить ему путь. Люди не решались приблизиться вплотную к ненавистному, но страшному врагу. Лишь когда удачно брошенный булыжник со стуком угодил ему в голову, толпа подмяла его.

Тяжело дышащий горожанин в разорванном хитоне растолкал сограждан, исступлённо бивших поверженного ногами:

— Ну-ка, приподнимите ему зад, — прохрипел он, нацеливаясь заострённой палкой в оголённые ягодицы Алкета.

Эпаминонд не сразу вышел из дома — задержали художник и его жена, со слезами на глазах благодарившие за спасение семейного очага. Но шум на улице заставил фиванца поспешить: смена политической власти в городе должна обойтись по возможности без жертв, особенно... среди злейших врагов Фив, спартиатов! Иначе Спарта будет просто вынуждена послать войска для наказания бывшего союзника, а Фивы пока ещё не располагают достаточной для защиты Орея силой...

То, что он увидел, не только подтвердило худшие опасения, но ужаснуло. Возбуждённые люди размахивали факелами, прыгали, кричали. Меж ними, оставляя кровавый след на камнях мостовой, полз на четвереньках избитый, истерзанный Алкет. На голове его болтался кем-то в насмешку надетый пиршественный венок, сзади как хвост торчала забитая палка.

— Остановитесь! — с неожиданной силой крикнул Эпаминонд. — Остановитесь, безумцы!

Люди притихли, узнав в прорвавшемся к замученному Алкету воине предводителя фиванцев.

— Чем же вы лучше него, если казните врага таким варварским способом...

Коротко сверкнул чей-то милосердный меч, и страданиям Алкета пришёл конец.

Солнце уже стояло в зените, когда удалось собрать всех спартиатов — всех, кроме гармоста. Понурив головы, стояли вчерашние хозяева города у причала, где ожидала их триера — на всякий случай с двух её ярусов вёсла были сняты.

— Позаботься лично передать это письмо эфорам, — напутствовал хмурого помощника гармоста один из членов вновь учреждённого Народным собранием правительства Орея. — Здесь перечислены преступления Алкета и указаны причины разрыва союза со Спартой. Следовательно, в нём заключено твоё спасение...

Орейский порт, где благодарные граждане провожали фиванцев как своих избавителей, остался далеко за кормой, и Эпаминонд перешёл на носовую площадку корабля.

— Вот что я скажу тебе, — обернулся он к восхищённо смотревшему на него спутнику, — минувшей ночью стало точно известно одно: боги отвернулись от Спарты!

Ксандр старательно обёртывал полоской кожи ясеневое древко копья. Сверкающий наконечник уже был отточен, насажен и добротно закреплён руками старших — ему доверяли пока лишь несложную работу, да и то с недавнего времени. Почти два года он таскал к горнам корзины с древесным углём, носил воду — оружейная мастерская богатого периэка Этиона потребляла то и другое в немалом количестве — и убирал кузницу, сердце мастерской. Здесь трудился сам хозяин, несколько подмастерьев из периэков, а также трое рабов, составлявших главное богатство Этиона, ибо в совершенстве владели искусством изготовления прославленных стальных лаконских клинков.

Вплотную к кузнице прилегало низкое просторное здание, где несколько начинающих подмастерьев и десяток рабов под руководством мастера-вольноотпущенника вытачивали древки копий, дротиков и стрел, оснащали их полученными из кузницы наконечниками. Здесь же изготовляли сложные красиво изогнутые луки, кожаные щиты и лёгкие льняные панцири. Тяжёлые бронзовые доспехи — шлемы, кирасы, наручи и поножи-кнемиды — появлялись, ослепительно сверкая полировкой, из третьего, стоящего чуть поодаль здания.

Этион по праву гордился тем, что может полностью снарядить спартанского гоплита готовым комплектом вооружения, включающим всё необходимое.

Рабочие постройки и склады обнесены каменной изгородью. На ночь туда пускают злых собак, кроме того, внутри постоянно находится кто-либо из взрослых мужчин.

Мастерская славилась прекрасным качеством оружия. Избранные, долго проработавшие мастера получали из рук хозяина самую высокую награду — свободу. Вольноотпущенники были верными и преданными помощниками хозяина, смотрели на его дело, как на своё — такие, как Мол. Мол почти всегда в разъездах и в переговорах.

Однажды он возвращался из Ласа с грузом красной меди и белого олова. Из-за поломки повозки пришлось задержаться, и темнота застигла в дороге. Распорядившись об устройстве лагеря, Мол отошёл в сторону, здесь-то и уловило его ухо глухие всхлипывания. В выемке у корней деревьев нашёл он обессилившего мальчика. Чумазый найдёныш сначала молчал и отказывался есть, пребывая в оцепенении, но затем, вдруг проникшись доверием к Молу, рассказал ему всё.

— Криптия, — произнёс вольноотпущенник. — Это была криптия. Тебе не надо возвращаться назад, мальчик. Убийцы могут опасаться, что ты, когда подрастёшь, станешь мстить за смерть близких. И постараются нанести удар первыми. Иди с нами, Ксандр.