Вадим Щукин - Красные плащи

Вновь утверждённый лохагос поблагодарил царей, эфоров, Герусию и народ Спарты за доверие.

Лохагос. Не так уж много в его годы за его службу. Но всё же Эгерсид чувствовал радость и благодарность к этим людям, приветствовавшим его назначение. Конечно, кто-то недоволен, кто-то завидует — ведь лохагос может быть поставлен наместником в небольшой город, а это уже путь к богатству — тому, что осуждают педономы, воспитывая будущих граждан в презрении к роскоши, и тому, к чему так стремятся правящие отцы отечества! Но большинство искренне приветствует его.

Эгерсид решился. С детства приучался он выражать свою мысль простыми и ясными словами — ведь это нужно для боя.

Красивый сильный голос достигал каждого, звучал проникновенно, когда лохагос говорил о своём отечестве, гордо — о славе и могуществе, завоёванных предками. Со скорбью — о временах нынешних, ибо враг, посмевший оскорбить Спарту открытым вызовом, до сих пор не наказан! В чём же причина неудач?

Соседние государства неуклонно богатеют от труда и торговли, увеличивают число своих жителей, а значит — и воинов. Спарта же, обеспечивая своих воинов трудом илотов, искусственно поддерживает соотношение — один спартиат на семь подневольных. Именно с таким числом противников он может справиться в схватке. Поэтому Спарта обречена на постоянную войну со своими илотами, регулируя их численность, но в результате... ограничивает численность самих спартиатов. Семь илотов едва прокармливают одну спартанскую семью, так как на криптии отвечают плохим трудом и хитростью.

Спартиаты давно уже пополняют своё войско периэками. Но те, лишённые гражданских прав, сражаются без воодушевления.

Противник выставляет всё большее число войск и кораблей, им же противостоят, как и во времена Ликурга, семь тысяч спартанских гоплитов. Если так будет продолжаться дальше, число врагов одолеет нашу силу, выучку и доблесть.

Как противостоять тому, что рано или поздно должно свершиться при существующем положении вещей?

Нужно побудить периэков отважно и с охотой сражаться в войске Спарты, а илотов превратить из внутренних врагов в надёжных союзников. Выход один: дать гражданские права периэкам и нынешние права периэков — илотам! Пусть арендуют землю, которая останется собственностью государства! Плата за аренду и будет основным источником содержания спартиатов.

Трудно отказаться от привычных порядков, трудно представить, что рядом с тобой, потомком знаменитого рода прославленных воинов, будет голосовать какой-нибудь дурно пахнущий дубильщик-периэк. Трудно сделать выбор. Но выбор необходимо сделать на благо отечества, если ты любишь его, закончил свою речь Эгерсид.

Он не видел, как мрачнело лицо Клеомброта, не видел недобрых глаз архонтов.

Некоторое время над площадью царило молчание. Затем раздались одобрительные крики сторонников Эгерсида и вот над площадью поплыл разноголосый гул.

Эвтидем, неспособный более сдерживать себя, потрясая кулаками, бросился на место оратора.

— То, что сказал этот человек, — кричал он, сжигая ненавидящими глазами Эгерсида, — бросает вызов нашим священным обычаям! Подрывает устои государства! Но мы никому не позволим! Высокий военный пост можно так же отнять, как и дать!

Голос эфора срывался на яростный визг. В глубине души он чувствовал, что его беспорядочная речь и нелепые жесты только усиливают впечатление от выступления Эгерсида, но ничего не мог поделать с собой и от этого выглядел ещё хуже. Воспользовавшись паузой в речи Эвтидема, Поликрат отодвинул его в сторону и сам занял место оратора.

— Я думаю, — начал он, успокаивая граждан, — что лишь отчаяние, вызванное неопытностью в делах государства, побудило Эгерсида к подобной речи. На самом же деле силы Спарты очень велики, и если подлые демократы, обманом захватившие власть в Фивах, ещё не наказаны, то потому, что мы не считали их достойным внимания противником. Теперь же положение изменилось. Мы повернёмся к врагу лицом, и он поймёт, что значит вызвать гнев Спарты! Это произойдёт без изменения наших обычаев и порядков, нарушение которых вызовет только опасный хаос, выгодный нашим врагам. И тебе, Эгерсид, предстоит мечом оправдать доверие родного города. Молю богов, чтобы они помогли тебе в этом!

— Не заставляй расположенного к тебе Агесилая и меня сожалеть о нашем выборе, — сухо обронил Клеомброт, проходя мимо Эгерсида, когда собрание закончило свою работу.

Лохагос остался один. Никто из власть предержащих не поздравил его с назначением — напротив, обходили, словно заражённого опасной болезнью. Но так продолжалось недолго: человек пятнадцать, в основном бойцы его бывшего пентекостиса, окружили лохагоса плотным кольцом.

— Тебя слушали, как зачарованные, — хлопнул друга по плечу Антикрат. — Самое малое, шесть человек из десяти стали нашими сторонниками, а после визга Эвтидема — и того больше. Вот только речь Поликрата многих повернула в обратную сторону. Но главное — люди теперь задумаются!

— Как взвился эфор!

— А члены Герусии? Видели их лица? Сейчас они корят себя за твоё назначение.

— Во всяком случае, ты теперь лохагос и прими наши поздравления! — говорили друзья.

— Это назначение неожиданно для меня самого, — ответил Эгерсид. — Поэтому не судите меня строго, я не готов отпраздновать его должным образом. Но всё же прошу ко мне: в доме и погребе, надеюсь, кое-что найдётся!

Новость достигла дома Эгерсида раньше, чем он сам: Леоника ещё на улице бросилась на шею отцу. Старые слуги, принарядившись, встретили окружённого друзьями хозяина во дворе и, как могли, пропели ему хвалу надтреснутыми голосами.

— Предупредил бы, господин, — пожаловался Алким, когда Эгерсид обнял старых слуг, — что будут гости. Мы бы приготовились.

— К сожалению, никак не мог. Всё случилось внезапно. Придумайте с Дотой что-нибудь...

Далеко за полночь затянулась праздничная трапеза, сопровождаемая пением гимнов.

— Господин, в доме почти не осталось еды, — доложил утром озабоченный Алким. — Слишком давно ничего не поступало из имения. Староста Пистий совсем обнаглел. Задержись ты на месяц, и нам пришлось бы голодать.

— Я не был там больше года, — ответил Эгерсид. — Поеду немедленно.

Алким направился было готовить коня, но появление мужчины, одетого в бурый хитон раба, заставило повременить с поездкой.

— Да это же Лир из дома Этиона, — запрыгала от радости Леоника, увидев в руках гиганта знакомую корзину с плодами, — помнишь, я тебе рассказывала?

Посланник, давно знакомый с девочкой, чувствовал себя неловко перед её отцом, спартанским аристократом и лохагосом. Смущённо кланяясь, он передал Эгерсиду на словах привет и поздравления от своего хозяина и вручил две тонкие дощечки, скреплённые шнуром с печатью.