Вадим Щукин - Красные плащи

Возвращение Пелопида, добывшего новую славу родному городу, заставило противников временно отступить и изменить тактику, а Харон сумел не поддаться проискам Менеклида...

— Я был растерян, я не мог постигнуть разумом, как те самые толпы людей, что приветствовали нас после битвы при Левктрах, рукоплескали после лаконского похода, пошли за ничтожными демагогами, поверив их громким и пустым обещаниям! Как вовремя ты вернулся, — приветствовал друга Эпаминонд. — Я думаю, царевича Филиппа и его спутников можно разместить в моём большом пустом доме. Выращу его настоящим правителем и другом Фив.

— Но у тебя обитает этот спартанский мастер меча, Эгерсид.

Эпаминонд вздохнул:

— Ты не представляешь, какими сильными оказались его руки!

— Отчего же, хорошо представляю. Так на что употребил он силу рук?

— Выдавил решётку вместе с каменной кладкой да и был таков. Стража услышала шум, обнаружила побег и бросилась в погоню. К счастью, полемарх заблудился в незнакомых улицах, и его перехватили у городской стены. Тем не менее Эгерсид отобрал копьё у одного из преследователей и крепко отлупил наших вояк древком, прежде чем был опутан рыбацкой сетью. Теперь пленник содержится в подвальной камере, так что помехой македонскому царевичу он не будет.

— Зайду его навестить. Ты всё ещё возлагаешь на Эгерсида надежды?

— В любом случае нам не найти для Спарты правителя разумнее и благороднее.

— Что ж, готовься принимать гостей.

Стены старого дома наполнились молодыми голосами и весёлым шумом — юный Филипп и четырнадцать его спутников осваивали новое жилище.

Эпаминонд для ухода за такой оравой нанял новых слуг в помощь старым и всерьёз занялся образованием юных македонских аристократов. Времени теперь было достаточно: от государственной службы он свободен, а Менеклид прекратил нападки.

Фивы бурлили — Пелопид возбудил судебное дело против Менеклида о незаконности увековечения подвига Харона на картине в храме Зевса. Дорого обошлась демагогу попытка вбить клин между демократами: суд приговорил его к штрафу в три таланта [118] Три таланта — около 90 кг. серебра, обязав заплатить в месячный срок. В противном случае осуждённому грозило лишение должности беотарха и даже изгнание.

Судебный успех праздновали необычно — в лишённой окон подвальной камере Эгерсида, оборудованной как можно удобнее для заключённого.

Удивлённый полемарх слушал за ужином откровенный рассказ Пелопида о перипетиях фессалийской и македонской политики…

— Рассею твоё недоумение, Эгерсид, — вставил Эпаминонд, — рано или поздно ты выйдешь отсюда, и тогда мы вместе будем создавать новую Элладу. Лучше раньше: уже сейчас мы выпустим тебя из камеры, если ты обещаешь отказаться от побега.

— Напротив, убегу при первом удобном случае. Обещаю лишь, что при этом никто не будет убит или серьёзно ранен, — ответил пленник. — Ты же, Пелопид, напрасно дат передышку Александру Ферскому. Скоро он доставит вам новые неприятности.

Эгерсид оказался прав — очередное фессалийское посольство не замедлило пожаловать в Фивы. Пелопид и Исмений вновь собрались в дорогу — на этот раз без войска. Силу пехоты и конницы должны были заменить их собственный авторитет и могущество объединённых городов Беотии.

Расчёты не оправдались. Александр Ферский и не думал прибыть в Фарсал, куда Пелопид вызвал его для объяснений. Зачем, если теперь он располагает отличным наёмным войском и поддержкой Афин, куда отправлено столько золота?

Беотарх понял, что тиран признает лишь язык силы, и решил набрать войско здесь же на месте — наёмное, так как прибегать к ополчению, считал он, нужды не было. Исмений предложил установить афинские нормы оплаты — шесть прожиточных минимумов в день, но собранной городами суммы при этом хватало лишь на полумесячное содержание тысячи пехотинцев и сотни всадников. Борьба же с противником требовала, по расчётам Пелопида, не меньше месяца, и плату было решено сократить вдвое.

Первый же смотр доказал пагубность такой экономии: на военачальников из строя смотрело немало хитрых рож проходимцев, решивших, что с этими полководцами удача не убежит, а значит, хорошие грабежи обеспечены. Были те, кто не знали иной жизни, кроме военной, но по своим качествам не подошли тому же Александру. Но больше всего было тех, кто питал стойкое отвращение к любому производительному труду.

Немногие могли порадовать командиров крепким телосложением и надёжным оружием; панцирей едва хватало на первую шеренгу фаланги, а недостаток в копьях удалось восполнить только за счёт скудного фарсальского арсенала.

Неподалёку от строя волновалась и живо обсуждала происходящее внушительная толпа — семьи наёмников и увязавшиеся за ними женщины.

— Таких людей будет тем больше, чем дольше длится война в Элладе, — заметил Немений, когда Пелопид высказал всё, что думал о представших перед ним вояках и запретил женщинам и детям следовать в поход за главами семейств.

Выступать следовало немедленно — каждый день пребывания подобного войска на месте грозил ему всё более глубоким разложением. Да, идти на Феры с такими силами — дерзость. Но для тирана дерзость ещё большая — пытаться дать бой в поле самому Пелопиду. Он запрётся в городе, и тут следует ожидать восстания возмущённых его правлением граждан... Рискованный замысел осуществить не удалось — помешали вестники из Македонии, семеро усталых, голодных и... очень знатных путников.

— Птоломей нарушил клятву, — сообщили они беотарху. — Во время охоты предательским ударом копья он прервал жизнь нашего царя Александра Второго! Коварная Эвридика помогла ему провести своих людей в охрану монарха. Враждебные партии собирают силы, в долинах Македонии готова вспыхнуть гражданская война!

— Вновь повезло ферскому тирану! — вспомнил беотарх слова Эгерсида и повёл наёмников на соединение с войсками сторонников убитого царя. Противник не противодействовал манёвру, хотя и мог бы.

— Птоломей проявил нерешительность и проиграл, — сделал вывод Пелопид, когда объединённые силы получили подавляющее превосходство над войсками цареубийцы в пехоте при некотором преимуществе в кавалерии.

— Свою решительность он, к сожалению, уже доказал, — возразил Исмений. — Здесь что-то другое, но не могу понять, что...

Всё стало ясно чуть позже, когда в ночь перед битвой наёмники Пелопида в полном составе ушли к противнику!

Остались только сотня верных фессалийских всадников, связанные командиры, не пожелавшие перейти к врагу, да тела нескольких убитых, тех, кто пытался удержать изменников силой оружия.

— Дорого же обходятся дешёвые армии! — сокрушался Исмений. Беотарх изрыгал проклятия, призывал гнев богов на головы изменников, валил их палатки, топтал брошенные в спешке пожитки. Едва он стал успокаиваться, как македонский конник взял Пелопида за локоть: