Евгений Салиас-де-Турнемир - Миллион

Государыня сама слышала его немецкую речь, вспомнила, как настоящие жиды в Германии говорят по-немецки…

Узнав, что Зубов прямо рассказывает про смехотворный случай с князем, все гости его, бывшие на концерте, принялись тоже рассказывать, и только родня молчала, не желая срамить князя и не имея возможности опровергать диковинный с ним казус.

Через два-три дня вся столица знала про жида-маркиза Морельена и хохотала до упаду, не столько по своей смешливости или особой забавности случая, сколько из зависти к могущественному и надменному врагу.

Зубов и его ухаживатели торжествовали. В первый раз герой Тавриды давал случай посмеяться над собой. Многих он своей хитростью делал шутами, а теперь сам попал в довольно забавный просак.

Не будь он Потемкин — ничего бы не было особенного, что ошибкой вместо аристократа-маркиза — жида представил… Но ему и меньше этого не простили бы униженные им.

Князь между тем съездил к императрице, рассказал вое подробно, что знал от Брускова, и просил прощенья, что необдуманно поступил. Он получил милостивый ответ.

Князь смеялся, шутил и острил на свой счет, но был задет за живое.

Он вернулся к себе и не велел никого принимать…

Он сердился и бесился как школьник, который, напроказив, сознается внутренно в своей вине, но не может примириться с заслуженным наказанием.

Когда доложили князю об его любимой племяннице Браницкой — он принял ее и излил перед ней свою горечь. Графиня напрасно успокаивала дядю, убеждая, что не стоит печалиться от такого пустяка.

— Обида… Обида… — твердил князь. — Что ж, кто будет учить меня приличиям и порядкам?.. Я теперь до тех пор не буду покою иметь, пока не отомщу, их всех в дураки не выряжу.

— Как же тут отомстить? И какая польза? У вас, слава Богу, довольно врагов! — возражала графиня. — Да и нельзя отомстить.

— Почему это…

— Я понимаю месть в этом случае лишь такого рода, чтобы вы, как сказывается, отплатили тою же монетой… А что ж будет хорошего, если вы просто начнете мстить… Все-таки случай смешной останется.

— Их самих на смех поднять! — раздражительно сказал князь.

— Ну да… Но это невозможно, говорю я.

— Трудно… Но невозможного ничего нет… Одурачить всякого можно.

— Полноте, дядюшка, — ласково заговорила Браницкая. — У вас и без этого есть о чем думать…

— Все своим чередом… Одно другому не помешает.

— А дело великое будет стоять из-за пустяков! — укоризненно выговорила Браницкая.

— Говорю тебе, что не будет отсрочки никому в моей отместке.

— Давай Бог!.. А все же таки вы, дядюшка… Простите… Вы что малый ребенок бываете.

— Не груби, Сашенька, — шутя произнес князь и нежно поцеловал в лоб любимицу.

— Да ничего нет… — шепнула Браницкая.

— Не переупрямить… Есть. Есть…

Графиня уехала от дяди с надеждой, что он «остынет», как многие выражались про князя, впечатлительного и непостоянного.

Между тем виновник этой досады и волнений был счастливее и веселее, чем когда-либо. Наконец-то фортуна посетила его и сразу возвысила и дала все… Шмитгоф процветал!..

Давно ли он сиживал одинок и впроголодь в маленькой холодной квартире в Вильно или играл на вечеринках разных панов, которые платили ему подачками пирогов и жаркого от своего ужина. А теперь… Он помещается в двух горницах дворца; у него свои лакеи и скороход… Наконец, у него деньги, которых некуда девать. После первого же раза, что он играл у князя в кабинете, домоправитель Спиридонов, или простой дворецкий, но важный человек в позументах, принес ему от князя сто червонцев…

Шмитгоф уже тотчас по приезде разузнал, есть ли в столице московского царства трактиры и герберги [77] …Герберг — пивная. , и, к своему удовольствию, убедился, что есть такие, каких нет и в Вильно. Вскоре все вечера свои виленский маркиз проводил в герберге «Цур-Штат-Данциг» на Невском, где не замедлил и свести знакомство с разными офицерами. Здесь же бывал с ним до ареста и кутил на его счет его благодетель, Брусков.

Теперь, после игры в присутствии императрицы, Шмитгоф, однако, недоумевал. Уже несколько дней, как друг его исчез бесследно из столицы. И никто не знал, где Брусков. Даже адъютанты князя, даже главный швейцар дворца, хитрый невшателец [78] Невшателец — житель швейцарского города. и всезнайка, не знали, куда девался офицер.

Прошло две недели после злополучного концерта. Князь никуда не выезжал, но принимал всякий народ и, глядя в лицо появлявшегося в его кабинете, иногда думал:

«И этот знает небось. И тоже радуется да меня в шутах поздравляет про себя».

Иногда мысль эта приходила ему в пылу серьезного и важного разговора. Однажды, споря с австрийским резидентом о смысле обещаний, данных еще недавно России покойным теперь императором Иосифом II [79] Иосиф II (1741–1790) — австрийский эрцгерцог (император) с 1780 г., император Священной Римской империи с 1765 г. , князь вдруг запнулся. Он вспомнил, что его маркиз — тоже Иосифом называется… И он, перебив цитату резидента из конвенции Австрии с Россией, спросил:

— А вы слышали, какой у меня в доме эмигрант-маркиз оказался?..

Резидент слышал, конечно, но давно забыл и теперь сразу не понял… А когда понял, то подумал невольно:

«Пустой человек — считается гениальным. Говорит о деле политического интереса, и вдруг на глупости мысли перескачут…»

Резидент ошибался, глупости укладывались в этой русской голове рядом с великими помыслами, ширь которых изумляла царицу.

Наконец, однажды, в приемный день, один посетитель рассеял вполне его хандру и вывел почти совсем из угнетенного состояния духа. Это был грек Ламбро-Качиони [80] …Ламбро-Качиони — грек, поступивший на службу к Екатерине II. Во время 2-й русско-турецкой войны отправился в Грецию и на свои средства вооружил небольшой корабль, составивший вместе с двумя другими судами отряд, нападавший на турецкий флот. , снова явившийся к князю с хорошими вестями.

Четыре из его крейсеров с волонтерами из критян и фессалийцев совершили ряд подвигов в Архипелаге.

Потемкин оживился, достал огромную карту и стал искать места, которые называл Ламбро-Качиони…

Разговор быстро перешел в жгучий для князя вопрос.

— Что нового? — спросил грек.

И князь понял, что дело идет о согласии царицы на продолжение войны с Турцией.

— Ничего… Я бьюсь… Надеюсь. Врагов у нас много. Куда ни обернись — всюду друзья султана Селима! — усмехнулся князь. — Из трущоб даже приходят жалобы россиян, жаждущих замирения; дворянские собрания присылают депутатов просить правительство заключить с Портой мир. Что им — будет ли сокрушен полумесяц православным крестом или нет? Им за свои имения в новом ломбарде побольше получить… да поменьше платить… А какой-то идол пустил слух, что правительство — от расстроенных войной финансов — велит повысить процент ломбарда.