Елена Майорова - История Меровингов

Фредегонда написала Гунтрамну, предлагая ему стать крестным отцом маленького Хлотаря. Взамен король Бургундии мог обеспечить себе регентство в Нейстрии до совершеннолетия короля. Конечно, на Гунтрамна легла бы моральная обязанность возвести новорожденного на трон и предоставить его матери поддержку и защиту.

Войска Австразии и Бургундии поспешили к Парижу, где находились Фредегонда и ее четырехмесячный сын, одно – чтобы устранить сына Хильперика, другое – чтобы защитить его. Гунтрамн вступил в Париж первый. Хильдеберт и Брунгильда направили послов для переговоров о доступе в город, ссылаясь на принцип его неделимости, заключенный франкскими королями еще в 568 году. Гунтрамн отказал, но Брунгильда возобновила попытки завязать диалог и потребовала, чтобы часть королевства Хариберта, переданная Хильперику, была по справедливости разделена между Гунтрамном и Хильдебертом II. Король Бургундии ответил, что в свое время Сигиберт I нарушил договор и вступил в Париж без разрешения братьев, позже это же сделал и Хильперик. Поэтому, согласно ранее принесенной ими клятве, они лишаются своих долей в разделе королевства Хариберта – отныне все принадлежит ему одному.

Воспользовавшись собранием нейстрийской аристократии, Гунтрамн объявил младенца Хлотаря своим приемным сыном, несмотря на то что в связи со свободным поведением его матери законность рождения ребенка подвергалась сомнению. Переживший своих братьев осторожный и рассудительный Гунтрамн (за постоянное покровительство Церкви он был впоследствии канонизирован) не мог поступить иначе, кроме как удостоверить законнорожденность Хлотаря. В противном случае Фредегонду и ее бастарда следовало отстранить от наследования, грозила бы новая губительная война за оставшиеся без владельца земли Нейстрии. И в первую очередь нарушилось бы равновесие политических сил, столь ценимое Гунтрамном и столь ему выгодное. Правда, он не захотел брать только на себя ответственность за это признание и заставил триста знатнейших нейстрийцев удостоверить легитимность происхождения ребенка. И хотя этот шаг вызывает определенные сомнения – из каких предпосылок исходили триста аристократов, подтверждая факт рождения Хлотаря от Хильперика? – коллегиальность решения развязывала бургундскому королю руки. Однако он не поставил под вопрос усыновление Хильдеберта II, которое совершил несколько лет назад.

А тот просил выдать ему для наказания Фредегонду, которая злодейски убила его отца и дядю. Гунтрамн медлил. Казалось, что он втайне покровительствует Фредегонде. Он часто приглашал ее к столу и, по-видимому, находил немалое удовольствие в ее обществе. Однажды он принялся радушно потчевать ее яствами, но она отказалась, объясняя отказ своей беременностью. Король удивился, зная, что не прошло еще и четырех месяцев, как она родила сына. Не иначе такая заявка должна была послужить началом новой интриги королевы-вдовы, но, по-видимому, развития не получила.

Гунтрамн опасался темперамента Фредегонды. Согласно не вполне достоверному преданию, глаза ему открыл случай; он узнал, что бывший постельничий Хильперика Фараульф и двое вооруженных людей, посланных к нему его невесткой, намеревались его убить при выходе из церкви после утрени. Если Фредегонда действительно планировала убийство деверя, то исключительно из любви к искусству: никаких выгод его устранение в данный момент ей не приносило. Тем не менее Гунтрамн не дозволил ей оставаться в Париже и выслал на виллу Боле в окрестности Руана, где воспитание малолетнего Хлотаря было поручено епископу Мелантию.

История повторялась. Ранее столь охотно отправлявшая в ссылку, в глушь неудобных женщин – королеву Аудоверу с дочерью Базиной, затем Брунгильду – Фредегонда поневоле повторила их судьбу. Но в изгнании вдовствующая королева получала огромное содержание, имела большой штат придворных как мать малолетнего монарха и не терпела никаких лишений.

Обоюдная ненависть обеих вдовствующих королев являлась фактом общеизвестным. В ряде случаев противоборствующие стороны пытались манипулировать враждующими женщинами в собственных интересах.

Так, после кончины св. Радегунды, аббатисы монастыря Св. Креста в Пуатье, была назначена настоятельницей некая Левбовера, что спровоцировало бунт монахинь. Его возглавили принцессы Хродехильда, дочь короля Хариберта, и перенесшая много лишений Базина, дочь Хильперика. К ним присоединилось около сорока монахинь, имевших кровную связь с домом Меровингов. Женщины направились в Тур к «родственникам-королям», чтобы рассказать о своем положении, которое принцессы считали унизительным; по их мнению, с ними обращались так, словно они не дочери королей, а бастарды, рожденные от ничтожных служанок.

Епископ Григорий Турский оказался в гуще этого конфликта, и именно ему принадлежат сведения «из первых рук».

Королева Брунгильда и король Гунтрамн назначили следственную комиссию из авторитетных епископов, которые провели допросы сторон. Аббатиса Левбовера была признана невиновной, а монахинь, повинных в мятеже, прелаты отлучили от Церкви. Мятеж монахинь был подавлен с присущей тому времени жестокостью. Воины «привязали монахинь к столбам и подвергли жесточайшему бичеванию; при этом одним они обрезали волосы, другим отрубили руки, а некоторым отрезали уши и носы. После того как мятеж был подавлен, воцарилось спокойствие». Хродехильда пыталась спастись, обвинив нескольких близких к аббатисе людей в том, что они – агенты Фредегонды. Это, конечно, повлияло на позицию Брунгильды, и мятеж закончился странно. Через некоторое время дворец потребовал от епископов снять отлучение, и принцесса Базина воспользовалась этим, согласившись вернуться в монастырь. Но Хродехильда отвергла полюбовное соглашение, и Брунгильда в итоге предоставила ей виллу из фиска, в которой принцесса и жила до конца своих дней.

Теперь, когда и в Австразии, и в Нейстрии на тронах сидели малолетние монархи-племянники, старый Гунтрамн оказался вершителем судеб всей франкской державы. От того, кому из юных Меровингов он передаст власть над Бургундией, зависела судьба государства франков. Очевидный военный перевес Австразии способствовал тому, что победила политика Брунгильды.

Король Гунтрамн передал племяннику свое копье и сказал: « Пусть по этому знаку о тебе будет известно, что ты наследуешь мне на престоле. Поэтому, раз тебе передана мною власть, распоряжайся всеми городами моего королевства как своими собственными, помня, что только ты один и остался из нашего рода ».

Королева-мать постепенно забирала дела правления в свои руки. Ее влияние основывалось на привязанности и полном доверии, которые испытывал к ней сын. Видимо, сам он не рвался к власти, у него, в отличие от большинства родственников, не было политической жилки. Современники с недоумением отмечали, что любимым занятием молодого короля являлась ловля рыбы сетью. На фоне охотничьих подвигов большинства меровингских правителей, любивших вступать в единоборство с быстрым оленем или могучим туром, в одиночку ходивших на кабана, король-рыболов, не стремившийся продемонстрировать подданным свою силу и ловкость, должен был выглядеть довольно странно. Возможно, он просто был человеком, опередившим свое время, более интеллектуалом, нежели спортсменом. Венанций Фортунат даже посвящал ему стихи, представляющие собой сложные литературные упражнения, для наслаждения которыми требовались знание латыни в совершенстве и гибкость ума.