Дмитрий Иловайский - Петр Великий и царевич Алексей

Спустя несколько дней цесарь назначил комиссию из трех министров, чтобы обсудить вопрос о царевиче.

Комиссия главным образом высказалась, что дальнейшее его укрывательство небезопасно для австрийской монархии, ибо царь может двинуть на нее свои войска, расположенные в Польше, может ворваться в Богемию, где (славянская) чернь легко к нему пристанет. А в то время Австрия вела войну с турками. Но как ни хлопотал Толстой о выдаче ему царевича, благодушный и благородный Карл VI отказался приневоливать его к чему-либо и желал только примирения отца с сыном или прощения сему последнему. На этой струне и начал играть хитрый Толстой. Между прочим, он сумел к сему плану примирения привлечь и тещу царевича герцогиню Вольфенбюттельскую, которая в таком смысле обращалась и к своему зятю-императору и написала послание Алексею. Наконец царским посланцам разрешено было ехать в Неаполь и войти в непосредственные сношения с Алексеем. Вице-король граф Даун получил от цесаря подробную инструкцию, как устраивать их свидания и как поступать в случае того или другого решения, которое примет беглец. При свиданиях ему поручалось наблюдать, чтобы «москвитяне» не могли напасть на царевича и лишить его жизни, ибо это люди «отчаянные и на все способные».

В конце сентября Толстой и Румянцев добрались до Неаполя, и граф Даун устроил им первое свидание с царевичем в королевском дворце. Тут Толстой вручил ему собственноручное письмо царя, помеченное 10-м июля 1717 года в городе Спа. В этом письме Петр божился, что никакого наказания сыну не будет, если послушается и возвратится, в противном случае грозил предать его вечному проклятию. При сем оба посланца уговаривали его ехать с ними в отечество. Смущенный царевич просил времени подумать. Вскоре произошло второе свидание, также во дворце. В присутствии вице-короля Алексей решительно отказался от возвращения к отцу. Толстой грозил, что царь будет требовать вооруженною рукою. Успокоенный графом Дауном, что цесарь против воли не выдаст его отцу, Алексей не сдавался.

Дальнейшие свидания происходили уже в замке Сант-Эльмо. Царевич продолжал упорствовать, но чувствовал, что почва под его ногами заколебалась и никакой твердой опоры нет: как бы великодушно ни относился к нему Карл VI, однако не мог он простирать свое покровительство до полного разрыва с могущественным русским государем и до разлада с собственными министрами, большинство которых, и особенно влиятельный принц Евгений Савойский, несочувственно относились к сему покровительству. Да и сам царевич своим поведением не мог внушить большого сочувствия, а связь с простой чухонкой и желание вступить с ней в брак, на что обращал особое внимание венского двора Толстой, окончательно унижали его в глазах этого двора. Пронырливый Толстой скоро узнал, что цесарская инструкция предписывала Дауну всеми мерами склонять беглеца к возвращению в Россию и примирению с отцом, а затем ловко повел дело к развязке. Во-первых, он подкупил вице-королевского секретаря Вейнгарда, который якобы под секретом сообщил царевичу, что цесарь никоим образом не будет защищать его оружием. Во-вторых, взял несчастного за самую чувствительную струну: по уговору с Толстым Даун изъявил намерение отлучить от Алексея его возлюбленную. В-третьих, чтобы окончательно напугать его, Толстой сообщил ему, что отец не только собирается двинуть войска, но и сам хочет приехать в Италию. Наконец, в-четвертых, Толстой сумел найти союзницу в самой Евфросинье, которую теми или другими обещаниями и убеждениями склонил помочь ему в его домогательствах. Алексей уже думал бежать в Рим и отдаться под покровительство папы, но его отговорила Евфросинья, как впоследствии она сама о том заявила.

Царевич не выдержал стольких ударов и сдался. Он просил только, чтобы у него не отнимали Евфросинью и позволили немедля жениться на ней, так как она находилась тогда в периоде беременности. Толстой обещал ходатайствовать перед царем об исполнении сей просьбы. Прежде чем покинуть Неаполь, набожный царевич, сопровождаемый Толстым и Румянцевым, сделал поездку в город Бар и поклонился мощам святого Николая Угодника. А в половине октября в том же сопровождении выехал из Неаполя в Россию. Дорогою он получил от отца письмо, в котором Петр, довольный его решением воротиться, снова подтверждал обещанное ему прощение. В письме к Толстому царь поручил передать сыну и свое согласие на брак с Евфросиньей, но только не за границей, а по приезде в Россию. Возлюбленная отправилась отдельно в сопровождении своего брата и ехала медленно по причине своей беременности.

В начале декабря 1717 года царевич со своими провожатыми поздно ночью прибыл в Вену, а на другой день ранним утром поехал далее и направился в Брюн, тогда как в своем последнем благодарственном письме из Неаполя он извещал цесаря, что благодарность свою за покровительство лично принесет ему в Вене. Карл VI и его советники, узнав о сем поспешном, таинственном проезде, естественно, догадались, что это проделка Толстого, который боялся, как бы свидание с императором и разговоры с разными лицами не поколебали решимости царевича воротиться к отцу. Тотчас в Брюн к моравскому генерал-губернатору графу Колоредо был отправлен курьер с императорским приказом задержать царевича под благовидным предлогом, постараться видеть его наедине и спросить от имени цесаря, действительно ли он возвращается добровольно, без принуждения и без страха за свою участь, в противном случае вновь предложить ему покровительство и пребывание в цесарских владениях. Но Толстой под разными предлогами не допустил графа Колоредо к свиданию с царевичем, убедил также сего последнего отказать в этом свидании и спешил выехать из Брюна. А так как граф заявил, что не отпустит их до получения нового приказа из Вены, Толстой протестовал против задержки и написал в Вену Веселовскому, чтобы тот хлопотал о разрешении пропуска. Карл, получив донесение Колоредо, отдал его на обсуждение своим министрам. В их совете явно преобладало желание избавиться от царевича, от которого нельзя ожидать никакой пользы (для Австрии), но для соблюдения императорского достоинства, по их мнению, граф Колоредо должен видеть царевича и сказать ему приветствие. Так и было поступлено. Согласно полученному приказу, граф потребовал личного свидания с царевичем. Толстой грубо в этом отказывал, и только угрозою войти силою в помещение он допустил свидание, но отнюдь не наедине, а в присутствии своем, капитана Румянцева и еще какого-то немца из их свиты. Колоредо мог только обмениваться несколькими любезностями от имени цесаря. Затем путешественники поспешно уехали из Брюна. Карл VI послал Петру I жалобу на грубость Толстого, а впоследствии получил от царя ответ, что Толстой нисколько не виноват, ибо склонял царевича к свиданию, но будто сей последний сам тому противился. Вот до какой степени неправды во всем этом деле доходил тогда великий Преобразователь России.