Майкл Муркок - Карфаген смеется

Последние лучи заходящего солнца касались поверхности воды, река была спокойной и грязной. Пробиваясь сквозь густые облака, они скользили по железным опорам огромных мостов и причалов. В этом тусклом свете все выглядело нереальным, как на плохой кинопленке. У пристани стояло четыре корабля, два совсем маленьких, а один – очень большой. Белые корпуса в свете солнца казались то коричневыми, то красными. Мрачные толпы негров, двигавшиеся к Фронт-стрит, напоминали индейцев чикасо [213] Чикасо – племя индейцев, проживавшее в юго-восточных штатах США (Миссисипи, Алабама, Теннесси). , возвращающихся из охотничьей экспедиции, – я словно вернулся в те дни, когда Дэви Крокетт [214] Дэви Крокетт (1786–1836) – американский народный герой, первопроходец, офицер армии США. пил в таверне Белл. Славный герой пограничья, конгрессмен, мыслитель и человек дела – как и я. Как и меня, его бросили друзья. Крокетт стал мучеником, он погиб в одном из самых первых сражений со сторонниками папы римского.

Несколько черных автомобилей, похожих на наш, уже стояло на дамбе. Из них выходили мужчины в тяжелых пальто и широкополых шляпах. Лиц разглядеть я не мог. Все гости, казалось, предпринимали немалые усилия, чтобы их не опознали. Мужчины поднимались на борт огромного колесного парохода, возвышавшегося над другими лодками, пришвартованными поблизости. Совсем недавно на высоком кремовом борту корабля золотыми буквами написали название. В рулевой рубке готовились к отплытию одетые в форму моряки. Другие собирались отдать швартовы. «Натан Б. Форрест» [215] Пароход носит имя Натаниэля Бедфорда Форреста (1821–1877), генерала армии Конфедерации. уже стоял под парами. Двигатель шумел, корабль вздрагивал, и его корпус бился о крепкие доски причала. Подняв воротники пальто, чтобы защититься от пронизывающего холодного ветра, мы пробрались мимо тюков и бочек к сходням, где присоединились к остальным гостям. В отличие от морских судов, к которым я привык, на пароходе было три палубы, а над ними возвышалась рулевая рубка. Первая палуба располагалась практически у ватерлинии: все подобные корабли строились с плоским днищем – так легче преодолевать речные отмели. На корабле пахло свежей краской. Когда я коснулся рукой деревянного столба, чтобы удержать равновесие, пальцы прилипли к поверхности. «Натан Б. Форрест» отремонтировали всего пару дней назад, покрасив все в красный, белый и синий цвета. Майор Синклер проводил меня по металлическим лестницам на верхнюю палубу, где располагались небольшие частные каюты.

– Мы займем вот эту. – Он открыл дубовую дверь и зажег керосиновую лампу, висевшую на цепи у потолка. – Будьте как дома.

Майор говорил с обычной любезностью, но было ясно, что он думает о каких-то других делах. Синклер продемонстрировал мне обстановку каюты, показал полку с безалкогольными напитками в маленьком шкафчике над единственной койкой. В каюте также преобладали национальные цвета: синие стены, красная ковровая дорожка, белые простыни и подушки. На стене над койкой висели скрещенные флаги Союза и Конфедерации. Теперь стало очевидно, что важное соглашение, которое следовало любой ценой скрыть от непосвященных, напрямую связано с государственной политикой. Я не мог представить, чего эти люди хотят от меня, – может, они собирались предложить мне официальную должность, например, место первого советника по науке штата Теннесси. В таком случае я мог бы следить за постройкой абсолютно новых аэродромов в Нэшвилле, Мемфисе, Чаттануге и в других местах. Теннесси стал бы образцом для всех Соединенных Штатов. Я предположил, что через несколько лет смог бы вернуться в Вашингтон, возможно, в качестве первого ученого секретаря. Я выстроил бы новые научные и технические схемы, объединив всю страну от Калифорнии до канадской границы, я создавал бы электростанции, аэродромы, фабрики, чтобы производить самолеты, автомобили и локомотивы, современные верфи, чтобы строить новые виды суперкораблей, о которых я мечтал. Я не Lügner [216] Лжец (нем.). , как этот высокомерный shnorer [217] Паразит (идиш). Эйнштейн, так одурачивший всех американцев, что они сделали его национальным героем. Мои летающие города поднялись бы над Канзасом – сверкая и шумя, они помчались бы над прериями, где прежде кочевали сиу и пауни. Люди снова станут кочевниками, но по-настоящему цивилизованными. Но там, где прежде человек ограничивался вигвамами и travois [218] Имеются в виду каркасные конструкции, которые использовались коренными жителями Северной Америки для перевозки грузов. , теперь он будет использовать электроэнергию. Люди смогут перемещаться туда, где погода хороша, а запасы велики. К 1940 году Соединенные Штаты станут цитаделью просвещения и научных чудес. Они воспротивятся наступающей Восточной Африке, принесут спасение Европе и даруют России новую Византию. Но мог ли я тогда догадаться? Карфаген прорвал нашу оборону, напал на наших самых бдительных стражей, когда они спали. Меня наделили даром пророчества, а я слишком много думал о себе и не сумел воспользоваться чудесной способностью. Они вложили кусок металла мне в живот. Он может вырасти. Эта угроза постоянна. Но я справлюсь. Я не рожу их чудовищное дитя. Я не их n’div Я истинный сын Днепра и Дона. Я – свет против тьмы. Я – наука и истина, и меня нельзя судить, как вы судите обычных людей. Но 1а febbre [219] У меня лихорадка (ит.). . Я – Прометей, сошедший с гор Кавказа. Я несу слова грека и свет, который надобен, чтобы прочесть их и увидеть всех еретиков. Я пою «Начальника жизни нашея» [220] Фрагмент воскресного тропаря «Днесь спасение миру бысть». . Христос воскрес! Христос Сын и Единственный Бог одолел Отца, который предал Его. Он изгнал еврейского Иегову. Их бог блуждает по земле, плача и простирая руки. Авраам предал своего сына. Иегова предал всех нас. Передайте греку, что мы следуем за Ним. Пусть папа римский и все его легионы падут на колени с криком: «Kyrios! Мы признаем Тебя!» И в Риме появится новый хозяин, и Он будет могучим владыкой. Он посмотрит в будущее и увидит, что это хорошо. И Его избранниками станут люди знания, создатели чудес, капитаны летающих городов.

Должен признать, что я пребывал в возбужденном состоянии, когда майор Синклер предложил показать остальную часть корабля («можно убить немного времени»). Вторая палуба, со столами и скамейками, летом использовалась в качестве ресторана. Частично обитая деревом, а частично укрытая холщовым тентом, она пустовала. Мы спустились на первую, самую большую палубу. Это был один огромный зал, украшенный чудесными орнаментами, позолоченными свитками и резными фигурами муз. Меня окружали хрустальные, медные и серебряные детали, зеркала и колонны, похожие на мраморные, и везде преобладали красные, белые и синие цвета. Скрещенные флаги висели повсюду, особенно много их оказалось на огромной сцене в дальнем конце помещения. «Натан Б. Форрест», верно, когда-то считался одним из величайших плавучих театров, которые в годы расцвета ходили по всей Миссисипи. Майор Синклер стоял, сложив руки и прислонившись спиной к колонне. Он слегка улыбнулся, услышав, как я восхищаюсь богатством обстановки.