Сергей Зайцев - Тур — воин вереска

Потом Винцусь вернулся взглядом к городищу. Он увидел высокого статного человека, только что вышедшего из избы и направившегося к людям, сидящим у костра, человека молодого, явно здесь хозяина, ибо многие при его появлении встали и некоторые ему даже поклонились... и так похожего на... Винцусь в удивлении раскрыл рот, глазам своим не поверил.

— А он-то откуда здесь?

Тут въехали в ворота городища те всадники, подтолкнули пленников древками пик, и этот человек — высокий и статный — надел шлем Тура.

Винцусь так и обомлел.

— Ах ты Господи!.. — он покачнулся на ветке, ухватился покрепче за ствол.

Всадники спешились и повели пленных в ближайшую избу. За ними пошли Тур и те люди, что сидели у костра. Площадка опустела, костёр постепенно догорал, и больше не было в городище никакого движения. Устав ждать, Винцусь спустился с дерева, отыскал в ельнике своего Коника, зябко вздрагивающего на морозе и покачивавшего головой, и был таков.

Этих двоих душехватов Тур и его люди видели уже не в первый раз. Однако прежде, чем продолжить наше повествование, мы обязаны сказать, кто такие вообще были душехваты... В землях Великого княжества Литовского, особенно на православном востоке его, душехватами называли иезуитов — преимущественно иезуитских проповедников. Главным душехватом был Иосафат Кунцевич, который жил, проповедовал и бесславно кончил свои дни нескольким менее чем за сто лет до описываемых нами событий. Именно с него, с его деятельности это слово — «душехват» — и было списано, и так точно оно отражало суть иезуитского проповедника, миссионера, что полюбилось народу и продолжало свой путь через многие десятилетия и века (и продолжает поныне), в отличие от целого ряда других слов, какие за это время рождались и умирали и были забыты настолько, что без иных учёных книг никто бы и не узнал их былого значения, а то и самого существования.

Происходил Кунцевич из православной семьи, из семьи небогатого купца, но, сблизившись в Вильне с иезуитами, предал веру отцов, перешёл в унию [84] Объединение Католической и Православной церквей под властью Римского Папы. Православные, перешедшие в унию, обязывались признавать не только примат Папы Римского, но и чистилище, и исхождение Духа Святого и от Сына (так наз. filioque), католики же — брак белого духовенства, использование при богослужении не латинского, а родного языка и сохранение восточного обряда. , окончил иезуитскую коллегию. Соблазнился Кунцевич щедрыми обещаниями униатских митрополитов — благ, привилегий, высоких должностей, а вместе с ними — власти и богатства. Человек не бесталанный, умело владевший словом и даром убеждения, одновременно не весьма разборчивый в средствах, могущий действовать путями непозволительными, не гнушавшийся преступлением закона, отступничеством от клятв и обещаний, не чуравшийся искусства интриги, не чуждавшийся приёмов хитрой лести, ласковой обходительности, не избегавший порока лжи, Иосафат Кунцевич демонстрировал чудеса красноречия во храмах и домах, в монастырях, на площадях и улицах, на рынках, витийствовал зело в речах и на бумаге и всеми правдами и неправдами с неутомимостью человека, глубоко веровавшего в свою идею и ревниво служащего избранному делу, обращал в унию православных; и столь он в этом обращении преуспел, что прозван был хватающим души, то есть душехватом. Часто за деятельность свою он бывал изгоняем и даже бит, а в Печерском монастыре, что в Киеве, едва не был убит, но успел унести ноги.

Вдохновлённые его примером, многие иезуитские проповедники, новоиспечённые душехваты, пошли в восточные земли и понесли в православный народ веру католическую; и всё множилось число душехватов, и имя им было уже легион. Пришло время Иосафата Кунцевича: католический епископ посвятил его в священники, спустя пять лет он стал архимандритом одного из виленских монастырей, а ещё через несколько лет — назначен Полоцким архиепископом.

Тогда настали для православных чёрные дни: запрещали им молиться в православных храмах и закрывали их, и приходилось попираемым православным молиться за заставами в поле. Всеми правдами и неправдами новый архиепископ склонял подначальных себе священников и прихожан присоединяться к унии.

Не имея сил все бесчинства терпеть, православные восставали. Так, восстал однажды гордый город Могилёв [85] Октябрь 1618 года. : перед Кунцевичем затворили ворота и пригрозили расправиться с ним, если он не уберётся прочь. Тогда Иосафат пожаловался польскому королю Сигизмунду III, будто устроили ему коварную западню, в которую он, благодарение пану Иисусу, не угодил, и восстание подавили: зачинщиков казнили, все православные церкви отняли и запечатали, а на граждан наложили огромный штраф.

Дальше было ещё хуже. Кунцевич выхлопотал грамоту у польского короля, в которой значилось, что все православные церкви и монастыри Полоцкой епархии отныне подчиняются исключительно ему, и принялся действовать ещё более решительно. Идею единения Западной и Восточной церквей он проводил в жизнь уже чуть ли не силой. Но чем решительнее действовал Кунцевич, тем всё более росло смертельно опасное несогласие в делах веры... Архиепископ не только запрещал православным молиться в их церквях и даже в домах, но и не позволял иметь им своих священнослужителей. В противостоянии иногда творились вещи просто безумные, святотатские: к примеру, иезуиты заставляли выкапывать из могил тела отпетых по православному обряду и выбрасывать их за ограду [86] Из жалобы Лаврентия Древинского на сейме в Варшаве в 1623 году: «...вот дело ужасное, невероятное, варварское и свирепое: в прошлом году, в том же литовском городе Полоцке, тот же апостат-епископ, чтобы ещё более досадить горожанам, намеренно приказал выкопать из земли христианские тела, недавно погребённые в церковной ограде, и выбросить из могил на съедение псам, как какую-нибудь падаль...» .

Как-то осенью отправился Кунцевич с пастырским визитом в Витебск. И этот город, не видя для себя в том визите ничего доброго, подобно Могилёву восстал. Православных жителей Витебска поддержали граждане других восточных литовских городов, а также жители многих деревень и украинские казаки. Возмущённые тем, что слуги Кунцевича задержали и заперли одного православного священника, горожане Витебска ударили в колокола, ворвались в покои архиепископа и, кинувшись на него с криками: «Бей папёжника!.. Бей душехвата!..», рассекли ему голову топором; затем, увидев, что он и после столь страшного удара остался жив, иуда, они добили его выстрелом из ружья. По другим свидетельствам, главного душехвата ещё и растерзали на части... То, что от Иосафата Кунцевича осталось, выволокли на улицу, протащили по всему городу, а потом с высокого берега Двины сбросили в воду и напутствовали криками, что ложью своей и хитрыми уловками он более не будет дурачить мир...