Виталий Гладкий - Маркитант Его Величества

Юрек прислушался. Неподалёку на одном из диванов сидели трое, по внешнему виду купцы-христиане. Они пили кофе, курили кальян и тихо беседовали. Разговор шёл о судьбе последнего императора Византии Константина IX. Люди в кахвехане и впрямь собирались грамотные, пусть и не совсем «мыслители», но и не принадлежащие к столичным низам. Мало того, «Мактаб аль-ирфан» посещали в основном состоятельные христиане — греки, сирийцы, армяне, иногда им компанию составляли евреи.

— …Что случилось с императором, никто не знает. Сам султан Мехмед II, после того как его войска взяли Константинополь, пообещал большую награду тому, кто принесёт голову Константина… — Рассказывал, судя по наружности, грек-фанариот. — Было отмыто от крови множество голов и трупов, но императора так и не удалось среди них обнаружить. Одни говорили, будто бы видели его убитым у главных ворот. Другие — что голову императора нашли сразу и отнесли султану. Он насадил её на кол и отослал ко дворам разных мусульманских правителей, чтобы похвастаться победой. Ещё рассказывают, что тело императора якобы опознали по носкам, на которых были вышиты золотые кресты. В то же время точно известно, что приближённые императора не видели ни его тела, ни головы.

— Старые люди рассказывали, что, когда турецкий солдат занёс руку с мечом, чтобы отрубить Константину голову, внезапно появились ангелы и унесли императора в неизвестном направлении. — Это вступил в разговор армянин, явно купец, притом далеко не бедный, судя по одежде. — Но наши пастыри точно знают, что его отнесли к Золотым воротам, парадному входу в Константинополь, и спрятали в подземной пещере. Там император уснул и превратился в мрамор. Мраморный Константин будет спать до тех пор, пока не придёт время… — При этих словах все тревожно переглянулись и купец не окончил фразу; посетители кахвехане хорошо знали, что и у стен есть уши, а тайная служба султана не дремлет.

— Всё это глупости! — раздражённо фыркнул толстый сириец с обрюзгшим сильно загорелым лицом; похоже, он много раз водил караваны по Аравии. — Выбросьте их из головы. Так будет лучше. Вы больше верите разным сплетням, нежели фактам. Падение Константинополя — дела давно забытых дней. Имеем, что имеем. Османская империя почти такая же сильная, как и при Сулеймане I Кануни, наши торговые дела идут в гору, чего ещё нам желать?

— Согласно преданию… — Армянин оглянулся по сторонам и перешёл на шёпот, но Юрек имел отменный слух. — Согласно преданию император проснётся, ангелы дадут ему меч, и он с триумфом войдёт в город через Золотые ворота. Вот скажите мне, зачем султан приказал замуровать ворота, оставив в них лишь маленькую дверку? Потом заложили камнями и её, а возле ворот построили Едикуле — Семибашенный замок, в котором нынче располагается тюрьма. Мало того, возле бывших Золотых ворот насадили огороды, да так, что там и намёка нет на дорогу. Всё это наводит на определённые мысли…

— Держи их при себе! — грубо оборвал его сириец. — Иначе твои мысли могут оказаться на деревянном подносе вместе с головой возле ворот дворца Топкапы.

Купцы, судя по опасным разговорам — добрые старые товарищи, как по команде замолчали и начали усиленно вдыхать охлаждённый дым кальянов. Юрек прекрасно понимал, почему упоминание этого дворца заставило умолкнуть собеседников. Дворец Топкапы, или Сераль, резиденция султана, был возведён на месте дворца византийских правителей, у самого побережья Мраморного моря. Его название, которое звучало как «Пушечные ворота», было не случайным, потому что каждый раз, как только султан покидал дворец, раздавался пушечный выстрел.

Но не это главное. Стены дворца Топкапы хранили много мрачных тайн. Это был настоящий город, в котором жило более пятидесяти тысяч человек, с мечетями, оружейными палатами, зоопарком и хамамом — турецкой баней. Там были встроенные в стены фонтаны и родники, препятствующие прослушиванию, и длинная труба, по которой в Босфор под покровом ночи сбрасывали в мешках неверных наложниц султана.

Александр Маврокордато, которому доводилось бывать в Топкапе, рассказывал своим домочадцам (а Юрек подслушал), что в особенный трепет его привёл «Фонтан палача» рядом с главными воротами дворца. В его струях ополаскивали руки и затупившиеся секиры бостанджи-баши — палачи султана, работавшие по совместительству… садовниками! Чтобы они не могли распространяться о происходящем при дворе, им с детства отрезали языки.

Казни в Истанбуле были привычным делом. Головы подданных султана летели с плеч за мельчайшую оплошность, даже совершенную нечаянную, по рассеянности, а затем выставлялись у стен султанского дворца на «Позорных камнях» для всеобщего обозрения. Жители Истанбула считали подобное зрелище обыденным и особо не пугались, привыкнув к смертям и казням, от которых провинившегося не могли спасти ни должность, ни знатное происхождение. Однако знатность рода и высокий пост имели значение уже после казни, когда решалось, на каком подносе — серебряном или деревянном — выставить голову казнённого, которому, конечно же это решение было безразлично.

Самое «привилегированное» положение было у головы великого визиря. Ей полагалось серебряное блюдо и место на мраморной колонне у дворцовых ворот. Головы менее крупных сановников выставлялись на деревянных подносах, а уж головы рядовых чиновников или купцов укладывались прямо на землю без всяких подставок возле стен Топкапы. Поэтому кейфующие собеседники решили не смущать джиннов своими опасными разговорами, из-за которых можно было запросто лишиться головы, и начали обсуждать близкие и понятные им торговые дела. А Юрек мысленно перенёсся в завтрашний день. Он надеялся, что этот день будет приятным во всех отношениях, так как наступал один из главных мусульманских праздников — Ураза-байрам, праздник разговения в честь окончания поста в месяц Рамадан.

В этот день и православное семейство Маврокордато, отдавая дань уважения Ураза-байраму, с наиболее приближёнными слугами и рабами выбирались отдохнуть на природе. У состоятельных жителей Истанбула было одно особо излюбленное место — там, где бухта Золотой Рог врезалась в сушу наиболее глубоко. Оно называлось Кягытхане — «Сладкие Воды»; наверное, потому, что там бил источник прекрасной питьевой воды, а рождённый им ручей, пересекая луга, впадал в залив. Охраняя луга от потравы и желая сохранить их для отдыха жителей Истанбула в первозданном виде, правительство запретило выпас на них скота, даже мелкого рогатого, не говоря уже о крупном.

Но в этот раз Александр Маврокордато решил растянуть удовольствие. Так как Ураза-байрам должен был длиться три дня, в первый день грек решил устроить прогулку по Босфору, чтобы насладиться видом прекрасных берегов пролива. А на следующий день все должны были отправиться в Кягытхане.