Валерий Воскобойников - Довмонтов меч

Князь Димитрий Александрович помнил и ещё один разговор, с младшим братом своим Андреем. Андрей был моложе на десять лет, но сейчас быстро взрослел. В детстве он был обидчив, мгновенно ярился, если было что не по его желанию, и часто набрасывался на Димитрия, колотя его в живот маленькими острыми кулачками. И теперь, после смерти отца, Андрей постоянно ощущал себя обиженным. Заодно он обижался и за своего брата.

— Не поезжай ты в Новгород, что тебе там! — внушал он Димитрию Александровичу во время сборов. — Не они ли тебя оскорбили?

— То не оскорбление было, Андрюша, то их право, — пытался объяснить Димитрий.

— Их право выбирать себе князя, а твоё право — проучить их. Пусть под датчанами посидят, небось погорше им будет, чем нам под Ордой.

Димитрий Александрович представил вольные великие города Псков да Новгород под рыцарями, и страшно, муторно ему стало.

— Не бывать этому никогда. Ради того мы и едем.

— Будь вместо тебя я, поучил бы их за обиды. Чтоб поползали перед тобой. Пока грозы нет — им князья что гнилушки, и дед и отец наш.

— Ну, про Псков такого не скажешь, Псков — благодарнее.

— Учить их всех надо. И дядю тоже. Как княжить в Новгороде — так ему, а как полки вести — так тебе.

— Дядю не хули, он княжение получил по лествичному праву. Сам знаешь: кто следующий брат отцу, тот и великий князь. Такой закон не нами придуман, не мы его будем и рушить. А с великим князем и вольному Новгороду удобнее.

— Когда надо, рушили.

— Потому и единения нет, что рушили.

Так спорили они, и лицо у брата было красным от злости, не был он ещё терпелив к обидам. И как ему было объяснить, что сам князь Димитрий Александрович был ещё острее унижен, когда новгородцы дали ему от ворот поворот. И как! — после взятия Дерпта, когда повозки трещали от обилия добычи, когда все наперебой славили своего князя. А наславив вдосталь, отказали ему по причине малолетства. Был бы отец жив, понятно, что ни одна вошь в Новгороде не посмела бы заикнуться про молодость князя Димитрия! Да и какая молодость. Отцу, Александру Невскому, ещё меньше было лет, когда он на Неве победил шведов. И что интересно, история повторяется. Отец, разгромив тогда шведское войско и получив мировую славу, скоро тоже вынужден был покинуть вольный Новгород.

Да так получалось после каждой его победы. Всё оттого, что новгородцы ставили дороже всего — и уж тем более благодарности — свой интерес. И всякий раз боялись, что победивший шведов, немцев, чудь, литву князь сразу начнёт забирать волю себе.

И при всём при этом Димитрий Александрович любил Новгород. Никакое другое место на Руси не было ему так дорого, как этот бесшабашный город, говорящий на разных языках, где на улицах прохаживаются люди в самых диковинных одеждах, с огромным крикливым вече, где всегда найдётся хоть один, кто зычным голосом уязвит тебя на потеху остальным. И чем сильнее был князь, тем опаснее он для них становился, тем острее они его унижали и ради воли да ради выгоды своей могли отвернуться в любой момент, так же как и снова в любой момент позвать его, будучи уверены, что уж кто-кто, а князь-то от них не отвернётся.

«Прямо как взрослеющее дитя! — подумал с любовью князь. — Само родителям грубит и злобствует, от них же требует любви, да ласки, да денег».

Такого количества полков давно не знал Новгород. Конные воины десятками мчались по улицам посада, обозы из многих саней подвозили доспехи и провиант. Снег на большом пространстве вокруг города был истоптан, изъезжен, всюду находились следы от людей и животных. Вместе сошлись полки суздальский, тверской, войско из Пскова, ополчение отчуди и татарская сотня.

На митрополичьем дворе искусные мастера, из русских и немцев, строили большие стенобитные орудия, которые собирались везти на санях. Сани для них тоже готовили непростые, так чтобы и лошадей запрягать помногу.

Новгородский степенной посадник Михаил вместе со старостами от концов, именитыми боярами сбились с ног, устраивая на постой столь огромное воинство. Лошадям требовался корм, людям — крыша.

Особенно мешали татарские конники. Они разъезжали по городу и брали всё, что могло приглянуться. Как-никак друзья пришли на помощь, разве можно от друзей прятать добро?

Дружинники Димитрия Александровича ехидствовали, слушая жалобы новгородских ратников:

— Теперь-то видите, каково нам — и тронуть нельзя, и добро, ежели просит, отдай. У вас так неделя, а у нас — годы.

Князья обсуждали, как обезопасить себя от внезапного удара других рыцарей — немецких.

— Они часто в одном союзе выступают, — говорил Юрий Андреевич, оставленный княжить Ярославом Ярославичем в Новгороде. — А потому предлагаю всю немецкую слободу взять в залог. Пусть посидят в темнице до конца похода.

— Такое делать нельзя, — разумно отвечал князь псковский Довмонт. — Жители не виноваты, они рыцарей знать не знают. А вот ежели их, невинных, всех в темницу, так уж после этого не только немцы на нас поднимутся.

Князь Димитрий Александрович Переяславский был с князем псковским согласен. Ему всё больше нравился Довмонт своею разумностью.

Вдруг нагрянули послы из Ливонии, от Риги и Дерпта. Словно угадали, что спорили как раз о них.

— Прослышав о ваших сборах в поход на датское рыцарство, ливонское рыцарство заявляет, что желает остаться в дружбе с Великим Новгородом и ему нет никакого дела до ваших с ними распрей. Помогать датскому рыцарству немецкое не станет.

— Какая-то здесь хитрость, — сказал Довмонт после встречи с послами.

— И мне их слова подозрительны. Не ходили прежде немецкие рыцари так на поклон, — подтвердил Димитрий Александрович.

— А пусть клятву дадут, — предложил новгородский тысяцкий Кондрат. — Хотят — крест целуют, или на Библии своей.

Послы, назвавшиеся именитыми баронами, поклялись на Библии в долгой дружбе.

— Что делать? Протянутую руку не отталкивают, — сказал посадник Михаил.

На княжеском совете составили ответную грамоту, обещали дружбу и мир и отправили в Ригу и Дерпт своих именитых людей послами.

— Я татар назад отсылаю, объяснил их баскаку, что с датчанами и так легко управимся, своей силой, — объявил Димитрий Александрович.

Собрались выходить, но запуржило, и решили переждать непогоду. Наконец тучи раздвинулись, появилось солнце, оно уже заметно грело щёки. Тогда и двинулись.

Чтобы двигаться быстрее, договорились идти тремя путями, огибая Чудское озеро, вдоль балтийского пути. Новгородский полк тянул за собой обозы с башнями и орудиями для пробивания крепостной стены.

Довмонту эти места были неизвестны, с датскими рыцарями он прежде не сталкивался.

— Пошли, князь, вместе, двумя полками, — предложил Димитрий Александрович.