Гэри Дженнингс - Наследник

Я зевнул, неожиданно ощутив навалившуюся усталость, повернулся к нему спиной, перебрался на свою койку, устроился поудобнее и только тогда сказал:

— Пока я придумал только способ проникнуть на монетный двор. Мы даже не знаем, как там, внутри, всё устроено и на что похоже. Вот попадём туда, осмотримся хорошенько, тогда и найдём подходящий способ забрать оттуда сокровища.

Матео промолчал. Он свернул табачный лист, зажёг его и закурил. Это был добрый знак. Куда лучший, чем если бы он теребил рукоять кинжала, поглядывая на мою глотку.

На следующее утро мой друг вынес свой вердикт:

— Твоя затея выдать себя за казначейского инспектора — тупая и идиотская до крайности. Больше скажу, она относится к тем сумасбродным авантюрам, ввязавшись в которые я так часто едва не оказывался на виселице.

— Ну так как, будем мы претворять её в жизнь?

— Разумеется, будем!

Мы долго со всех сторон присматривались к инспектору и его слуге, заставляя их двигаться и говорить.

— Именно так хороший актёр готовит свою роль, — пояснил Матео. — Грим и костюм — это ещё полдела, главное для артиста — внутренний настрой, нужно обязательно понимать персонажа, кого он собрался играть.

Эти слова Матео сопроводил одним из характерных для инспектора жестом.

— Примечай, как этот никчёмный крючкотвор говорит, как он задирает нос, словно сам запах, исходящий от нижестоящих, раздражает его благородное обоняние. А как вышагивает — будто у него жердь в заднице. А теперь смотри.

Матео несколько раз прошёлся взад и вперёд.

— Ну, Бастард, что ты увидел?

— Мужчину с настороженным взглядом, смело вышагивающего в ожидании нападения, положив руку на эфес.

— Точно! Но тот, кого мне предстоит изобразить, провёл всю свою жизнь в тиши кабинетов и за надёжными стенами вице-королевского казначейства. Он живёт в мире цифр, а не активных действий и привычен не к шпаге, а к перу. Сутулится, оттого что вечно горбится над чернильницей, пальцы скрючены, словно между ними всегда зажато перо, глаза подслеповаты из-за постоянного чтения бумаг в неровном свете свечей — чтобы разобрать буквы и цифирь, бедняге приходится наклоняться к самой бумаге или подносить её к глазам. Однако что ни говори, а он представляет особу короля в деле, которое для монарха важнее даже того сокровища, каковое находится между ног его возлюбленной, и потому эта жалкая канцелярская крыса буквально раздувается от осознания собственной значительности. Как же, ведь на него падает тень самого короля. Прикрываясь авторитетом короны, этот малый, хотя его руки и испачканы не в крови, а лишь в чернилах, имеет наглость вести себя грубо даже по отношению к кабальеро, любому из которых ничего не стоит изрубить его на кусочки.

Слушая характеристику, данную Матео этому человеку, я не мог не признать его правоту. А заодно вспомнил о несомненном актёрском таланте моего друга: он, например, произвёл на меня впечатление в роли безумного польского принца.

— А теперь, Бастард, присмотрись к слуге, к его нерешительной походке, к тому, как он опускает глаза, поймав на себе взгляд любого вышестоящего, как вздрагивает от резкого замечания.

Но в конце-то концов, я тоже был опытным актёром. Разве мне не доводилось умело играть в Веракрусе роль отщепенца lépero? А жулика индейца при Целителе? А кузена благородного дона? Уж надо думать, справиться с ролью какого-то там слуги будет нетрудно.

Я продемонстрировал свои возможности Матео.

— Нет, нет, несчастный bobo! Тупица! Предполагается, что ты слуга, а не пронырливый lépero. Слуги послушны господам, но это не жулики, норовящие вышибить из них слезу.

Оставив инспектора и слугу в руках троих наших сообщников-бандитов, мы отправились в Мехико, прихватив одежду и бумаги пленников. Поскольку нельзя было исключить, что инспектор нам ещё понадобится, мы предупредили головорезов, что, если с испанцами что-то случится, мы посдираем с них шкуру и засолим ободранные туши.

Матео настоял на том, чтобы он отправился в город в подвешенном к мулам паланкине, а я верхом на ослике, причём требовал, чтобы мы подражали манерам и голосам пленников, даже когда оставались наедине. Поскольку я был гораздо выше слуги, то, когда сидел на осле, ноги мои почти волочились по земле, и выглядело это смехотворно.

Я чувствовал себя Санчо Пансой, слугой знаменитого Дон Кихота, но в присутствии Матео благоразумно воздерживался от упоминаний о романе Сервантеса и его персонажах.

Чтобы сделать шевелюру Матео похожей на инспекторскую, я выкрасил его волосы отваром коры, которым индейские женщины красили ткани. Мой друг не расставался с моноклем: так называлась линза, которую инспектор вставлял в глаз при чтении. Во-первых, Матео входил в образ, а во-вторых, хотел остаться неузнанным, когда вернётся в город в обличье кабальеро.

Я использовал способ маскировки, заимствованный у Целителя: понюхал щепотку цветочной пыльцы, от которой нос раздувался, а черты лица искажались. Вообще-то слуг всё равно никто не запоминает, но на всякий случай я хотел быть уверенным — если что, будут искать малого со здоровенным носом.

Матео сочинил историю, с помощью которой намеревался ограничить наши контакты со служащими монетного двора.

— Понимаешь, тамошний управитель наверняка станет всячески обхаживать инспектора, чтобы расположить его к себе, — будет поить вином, может быть, предлагать ему услуги красивых женщин. Мы, однако, сразу скажем, что, мол, я задержался с выездом из Веракруса из-за приступа vomito negro и сейчас спешу поскорее завершить свои дела в этой проклятой колонии и вернуться в Испанию. Мне некогда отвлекаться, нужно как можно скорее закончить проверку и поспеть в Акапулько на корабль, отплывающий в Лиму.

Когда мы наконец миновали дамбу и въехали в город, на меня, как я ни пытался сосредоточиться на мыслях о монетном дворе, нахлынули воспоминания. Увижу ли я образы из прошлого — Елену, Луиса, де Альву, даже Изабеллу? И если да, то смогу ли сохранить самообладание — или удержать кинжал в ножнах?

Матео вышагивал напряжённо, словно ему засунули в задницу рукоять шпаги, а я тащился за ним, шаркая ногами, точно был слишком туп и ленив, чтобы сначала их поднимать, а потом ставить на пол. И всюду таскал за своим господином футляр из тонкой кожи, где лежали бумаги, подтверждавшие его полномочия.

Первым делом мы выяснили, что управляющего монетным двором на месте нет. Он находился в Секатекасе, следил за отгрузкой серебра, которое предстояло сначала доставить на монетный двор для апробации, а затем отправить в Испанию на кораблях казначейского флота.

А вот его помощник встретил нас не слишком приветливо.