Алексей Иванов - Тобол. Мало избранных [litres]

– До тебя тут поручик Шамордин шнырял, – дружески сказал Матвей Петрович, – только на Троицу уехал. Всякой приблудной козе под хвост заглянул, а не выдал мне, чего нашёл.

– По мелочам, – пренебрежительно поморщился Лихарев.

– Выходит, не по его дознанию твоя комиссия?

– Его лыко тоже в строку. Но зуб на тебя у обер-фискала Нестерова.

– Это тигор прожорливый, – вздохнув, согласился Матвей Петрович. – А он за какой мой карман уцепился?

– Мне того не ведомо. Я же не фискал.

– А кто же ты? – удивился Матвей Петрович.

Лихарев рассказал. Оказывается, доверие государя к фискалам изрядно пошатнулось. Слишком много доносов на них летело в Сенат. Да и господа сенаторы, немало изнурившие казну, назойливо жужжали Петру Лексеичу, что все фискалы – сучьи прохвосты и облыжники. И государь придумал новую каверзу против повреждений государственного интереса: майорские комиссии. Оных было шесть. Отчитывались они уже не Сенату, а самому царю. Возглавили их презусы из майоров гвардии; у презусов подручными были асессоры, тоже гвардейские офицеры. Пётр Лексеич своей рукой вручил презусам списки дел, которые желал иметь в немедленном расследовании. Дело губернатора Гагарина, заявленное поганцем Лёшкой Нестеровым, принял презус Иван Иваныч – майор Дмитриев-Мамонов. Асессором при нём и служил майор Иван Михалыч Лихарев.

Гагарин слушал и похохатывал, делая вид, что восхищается новой забавой государя, но ему было невесело. Царь сыграл коварно. Фискалами двигала жажда поживы, и потому их можно было купить. А что двигало офицерами гвардии? Пока царедворцы в безопасности потрошили казну, шкуры офицеров дырявила картечь, шведская и турецкая. И теперь офицеры хотели, чтобы царедворцы тоже расплатились своими шкурами. Офицеров взяткой было не унять. Впрочем, и Нестерова Матвей Петрович тоже не унял взяткой: Нестеров взял деньги – и всё равно дал делу ход. Найденная им дыра в сорок тыщ снова аукнулась Матвею Петровичу. А ведь Бухгольц, из экономии которого пропали эти деньги, сейчас в Петербурхе. Что он напоёт там Петру Лексеичу, оправдывая провал похода на Яркенд?.. Ох, не прост Лихарев. Только корчит дурачка, а у самого глаза как буравчики. И ведь ничего не открыл ни про донос Нестерова, ни про дознание Шамордина!

Истинное мурло майора Лихарева проявилось на осенней ярмарке в Гостином дворе. Матвей Петрович отправил с майором Ефимку Дитмера, чтобы тот подмечал, чего майору понравится: чернобурки? песцы? голубые росомахи? Лучший мех промысловики брали зимой перед оттепелями, но Вознесенская ярмарка была богаче и весенних, и летних торжищ, потому что приказчики успевали свезти в Тобольск пушнину со всех околиц Сибири. Пред изобильным меховым разноцветьем Вознесенской ярмарки рушились и не такие столпы праведности, как Лихарев. Примет майор хоть хвосточек в подарок – и всё: коготок увяз – птичке пропасть.

Лихарев восхищённо перебирал сорока, щупал шкурки.

– Не желаете ли приобрести какой товар? – вежливо поинтересовался Дитмер, ожидая, что Лихарев помнётся для приличия и соблазнится.

– На такую красу жалованьем не обеспечен, – вздохнул майор.

– Господин губернатор будет рад выказать благодарствие приношением.

– За что благодарствие? – хитро прищурился Лихарев.

– За… э-э… – растерялся Дитмер.

– А твоё жалованье, господин секлетарь, ещё помене моего выходит, – Лихарев глядел Дитмеру прямо в глаза. – Ты ж военнопленный и ссыльный. А у тебя на Нижнем посаде барские хоромы в два яруса, четверо холопов в услужении и две тройки выездных с бубенцами. С каких трудов разжился?

Но Дитмер уже овладел собой и вернул безмятежный вид.

– Воспомоществование от родни, – пояснил он.

– Врёшь. Я у графа Пипера реестр стребовал, кому из вас какие векселя выписаны. Шиш чего тебе посылали. Мошенствуешь с губернатором?

– По всем делам ответ могу держать, – с достоинством ответил Дитмер.

– Ужели по всем? – ухмыльнулся Лихарев. – Поведаешь, как казну пушную чистили? Как взятки за откупы брали? Как на корчмах богатели? Как на таможне обдирали? Как в китайские караваны залезли погреться?

– Чего не имело места, того не могу рассказать, господин майор, – чуть улыбнувшись, с лёгким превосходством произнёс Дитмер. – А чего было – изложу в подробности или экстрактом.

– Да всё ясно с тобой, – отступился Лихарев. – Рука руку моет. Когда нашарю корешок, тогда и подтяну тебя, шельма. Ты не беспокойся.

В тот же день Дитмер сообщил о случившемся Матвею Петровичу.

– Ох, змей подколодный!.. – изумился Гагарин. – Прополз за пазуху!.. Вспоминай, Ефимка, за что он меня ухватить может?

– Ваши бумаги в полном порядке, господин губернатор. Я следил.

Но Лихарева бумаги не интересовали. В бумагах губернатора Гагарина уже увяз фискал Нестеров, который откопал только растрату в сорок тыщ, да и то у Бухгольца – до военной канцелярии губернатор не сумел добраться. Майора Лихарева прежде всего интересовали люди. Правду о воровстве надо было вытряхивать из людей, а не из бумаг. Если бы обер-фискал Нестеров не чванился своим взлётом из грязи в князи и снизошёл бы до тех, кого прижал губернатор, то давно бы уже ущучил Гагарина.

Однако сибиряки оказались тугими на выдачу.

Лихарев вытаскивал из канцелярии какого-нибудь копииста.

– Давно в службе, Потапов?

– Восемь годочков, господин майор, – кланялся копиист.

– Говори, какие перешкоды за Гагариным видел. Знаю, что было.

– Христом-богом, Иван Михалыч! – принимался плакать копиист. – Я человек маленький, подневольный! Что скажут – то и пишу!

– Тебя, Потапов, и не виню. А выдашь Гагарина – награжу!

– Рад бы услужить, господин майор, да ничего не ведаю! – клялся копиист. – Матвей-то Петрович нам всем отец родной, сто лет ему здравия! Мухи не обидит, копейки не возьмёт! Ангел!

Лихарев в досаде плевал канцеляристу на башмаки.

Не лучше складывались разговоры и с купцами на Гостином дворе.

– Ты почто губернаторские поборы прячешь, борода базарная? – напирал майор на какого-нибудь толстобрюхого торгаша. – Гагарин у тебя же из-за щеки кусок вытаскивал! Твоё кровное отнимал!

– Не случалось от Матвей-Петровича поборов, государь! – уверял купец и широко крестился на образ в кивоте. – Бывало, занесёшь ему соболька на воротник жене – и всё! Ну так то от всей души, в почесть, оно не грех!

Губернатора выгораживали даже инородцы.

– С вашей бухарской нации небось немало Гагарин берёт? – спрашивал Лихарев у саркора Асфандияра, который принял лавки Ходжи Касыма.

– Мы премного благодарны господину губернатору, мой государь, – прижимая ладони к груди, отвечал Асфандияр. – Он с нами справедлив и милостив, Аллах свидетель. Нам не о чем сокрушаться под его волей.