Александр Семенов - Белый Бурхан

Но Хан справлялся вновь и храбро наступал с победным кликом:

— Держись!.. Держись!..

Ульгень ушел на небо, а злой Эрлик спустил борцов глубоко в подземелье, но и во мгле жилища Шайтана-бога кипел бой витязей могучих.

Тут духи не стерпели и, разделившись на два стана, на добрых за Караты и злых за Бия, в бой кинулись за каждого из ханов.

Вот Бий-Керем упал уж на колено, и стон сорвался с уст его надменных, но злой Эрлик, узнав об этом, вдруг к борцам явился, захохотал и острый меч вонзил в грудь хана Гоя.

Печально вскрикнул Хан и рухнул на каменья, как лев, сраженный копьями людскими, и потряслась земля от скорби, и затихла. Крик Хана услыхала его жена Катынсу. В отчаянии заломила руки и с громким воплем кинулась с кручи.

Сердито ухнула река. Вскипели голубые волны и, взявши тело, ринулись под землю с трупом Хана.

Реки не стало, и с тех пор лишь ветер буйный по скалам бродит, да царь-орел с вершины с зловещим клекотом задумчиво слетает».

Былина эта о славной смерти любимого богатыря произвела на Чета особенно сильное впечатление. Несправедливость богов и торжество злого Эрлика над добрым Ульгенем возмутили его и, когда Айнтай кончил петь, Чет, точно пьяный, вскочил на ноги и исступленно крикнул:

— Неправда это!..

Все с испугом и недоумением оглянулись на него.

А он страстно говорил:

— Да, я, Чет Челпан, говорю: не было и не будет никогда никакого злого Эрлика! Нет никаких богов, кроме доброго Бога. И этот Бог — не Ульгень, который ничего не может сделать с Эрликом, который слабее этого злого бога!.. Наши камы требуют богу жертв, как и русские камы берут за все деньги!.. Они носят золотые одежды, а народ ходит в рубище и делается злым, как собака… Мы тоже делаемся злыми, потому что наши боги не хотят помочь нам. Мы даем последнюю лошадь Эрлику, а он убивает алтайца, у которого семье нечего есть завтра. Почему Эрлик помогает злым, а Ульгень забыл о добрых? Кто скажет, что Сутын-Кай худой человек был, а Ульгень дал Эрлику убить его? Почему так несправедливо? Почему у кама Пустелянги много коней, баранов и овец, а он взял Чубарого у Сутын-Кая? Почему, я спрашиваю, а?..

— Стой! — закричал кам Пустелянга. — Не говори ничего, богохульник! Заветы отцов не блюдем, и гибнет Алтай! Вот что!

Услышав громкий спор, насторожились старики. Они слышали последние слова Пустелянги и повторили их как эхо:

— Гибнет Алтай! Вот что!..

— Гибнет! Верно это! — повторили другие, не понимая, в чем дело.

А Пустелянга гремел:

— Я говорю: опился Чет-алтаец араки и говорит худое! Как нет богов?.. Кто дает нам жизнь?.. Изменник он вере отцов!.. Смерть ему!..

В один миг вокруг Чета угрожающе сомкнулась толпа.

Дикое возбуждение вдруг передалось впечатлительным алтайцам. Руки потянулись к ножам.

Но Чет спокойно стоял среди толпы, опершись на коновязь. Только черные глаза его горели огнем презрения и внутренней силы.

Тутанхэ с восторгом смотрела на него.

Он опять заговорил:

— Эй, алтайцы! Я, Чет Челпан, говорю: нет Эрлика, нет Ак-Иаика и других наших богов! Кто скажет, что видел их?

Камы врут! Им денег и мяса надо. Есть добрый бог — он придет, он настанет…

— А ты видел его? — крикнул Айнтай.

— Нет, я не видел его, но он будет! — вдохновенно воскликнул Чет. — Он придет и все хорошо будет! Не надо будет бежать алтайцам за горы. Травы и стад много будет. Ему не надо камов и жертв. Он сам будет знать, кому что нужно, и даст. Он прикажет сжечь всех старых богов на костре и бубны тоже, — и шаманов тоже!..

Айнтай не выдержал этой последней угрозы и бешено крикнул:

— Врешь ты! Не сожжешь!..

— Сожгу! — твердо ответил Чет.

— Нет, ты не сожжешь! Ты умрешь раньше!..

И старик, выхватив нож, бросился на Чета.

Но Тутанхэ схватила отца сзади и, вырвав у него нож, бросила в сторону.

— Эй, отец, за смелое слово не тронь алтайца! — зазвенел ее голос. — Ты сам говорил: «За смелое слово коня отдам!» Не заступайся за богов — они сами могут за себя заступиться! Они убивают больных и слабых, пусть убьют и его, молодого и сильного! А ты не тронь!..

— Да, правда, — послышалось вдруг из толпы. Это говорил брат Канакуэна Тунгай. — Чет правду говорит — тяжело жить. Не помогают нам боги и камы! Верно говорит девка — не нам заступаться за богов, они сами должны постоять за себя.

Спокойная речь пожилого и уважаемого алтайца произвела успокаивающее действие.

Из толпы послышалось:

— Чет правду говорит — тяжело нам!

— Куда пойдем?.. Что боги дали?..

— Конечно, правда! Чет всегда хорошо говорит!..

А толпа уже смотрела на Чета изумленно и выжидательно, как будто узнала в нем сильного и боялась его…

Айнтай оправился и сказал Тутанхэ:

— Ну ладно, девка! Пусть будет по-твоему! Твой старый отец много жил, много видел людей, а такого шайтана, как Чет, не видал еще!

И обратившись к возбужденному Чету, сказал:

— Умен ты, парень, но худой твой ум! Покарают тебя боги! Помянешь ты меня, старика. Убьет тебя Эрлик!

И старик, пятясь, ушел в юрту.

— Убьет Эрлик! — страстно крикнул кам Пустелянга, сидевший уже на коне и, гикнув, понесся вскачь от аила.

Разошлась и толпа, трусливо сторонясь Чета.

— Эрлик убьет его!.. — перешептывались некоторые алтайцы… — Теперь убьет — кам сказал!

А Чет по-прежнему стоял у коновязи и насмешливыми глазами смотрел вслед уходящим.

Около него осталась одна Тутанхэ.

— Чет? — позвала она нежно.

— Что, Тутанхэ? Ты еще не уходишь от меня! Беги, а то Эрлик убьет и тебя! Ишь, каркают все!..

— Нет, Чет, не гони меня, я еду с тобой… к тебе!..

Алтаец вдруг порывисто обнял девушку, засмеялся и, страстно целуя ее, крикнул:

— Ко мне? Едем!..

Когда старый Айнтай, наговорившись с гостями о богохульстве и дерзости Чета, позвал Туханхэ, чтобы ехать домой, она была уже далеко, вместе с Чет-Челпаном.

Изба Кирилла Устюгова стояла почти на краю села, широко раскинувшегося по красивой долине горной реки. Маленький, почерневший от времени домик с крышей, как на амбаре, ничем не выделялся от окружающих его домиков других «кержаков» [6] Так зовут русских старообрядцев, бежавших на Алтай с реки Керженца, притока Волги. , хотя Кирилл считался зажиточным и, говорили, имел много денег.

Кирилл — молодой мужик, лет 35, с грубым лицом, коренастый и сильный, был женат на женщине старше его летами, некрасивой и тощей.

Своей наружностью он напоминал алтайца. Это сходство его с туземными жителями, склонность к уединению, к верховой езде и охоте — возбуждали разные толки на его счет. Говорили, что мать его, красивая, но бедная кержачка, вышедшая замуж за такого же бедняка, долго не имела детей, и рождение Кирилла ставили в связь со временем, когда мужу ее пришлось повести какое-то дело с богатым алтайцем Мама и последний стал часто бывать у Устюгова. Говорили, что Марфа была главной приманкой алтайца Мама, и много денег его перешло в карман Зотея Устюгова, который, по странному стечению обстоятельств, всегда находился на покосе, когда у него был Мама. Некоторые, впрочем, шли в своих рассказах дальше. Они уверяли, что однажды Мама не воротился в аил, что тело его было найдено закопанным под сосной у деревни, а Зотей вскоре после этого нашел клад и стал торговать «пантами» [7] Панты — маральи рога, стоящие в Китае 15–20 руб. фунт. .