Алексей Орлов - Цареубийца. Подлинные мемуары графа Орлова

Рассудив так, я решил никоим образом не торопиться, а ждать, сколько потребуется. На охоте без этого нельзя – охотнику удача через ожидание приходит… И зажил я беспечной жизнью: гуляю, пью, веселюсь, на изумление итальянцам песенников, балалаечников, гудошников и ложкарей из России выписал да медведей дрессированных – вот пошла потеха! Около моего «палаццо», дворца по-ихнему, денно и нощно толпа стояла – надивиться не могли. «Граф Орлов! Граф Орлов! – кричат. – Великий русский синьор!» Чтобы ещё более их поразить, велел я быка привести и одним махом саблей ему голову отсёк; тут они ещё более завопили: «О, русский Геркулес! Браво, граф Орлов!»

Между тем иногда я как бы в уныние впадал и бормотал вслух: «Ах, матушка-императрица, не ценишь ты своего слугу, который для тебя столь многое сделал! Ничего, Орловы себя ещё покажут…»

Долго ли, коротко ли, приходит от самозванки второе письмо, с приглашением посетить её в городе Пиза, а это от Ливорно рукой подать. Стало быть, созрел плод, пора срывать… Надел я парадный мундир и во главе пышного кортежа поехал в Пизу. Итальянцы вдоль всей дороги выстроились и бурными приветствиями меня встречали; полюбился им граф Орлов!..

Приезжаю в Пизу, нахожу дом самозванки и почтительно прошу меня принять. А домик-то плохонький: не очень хороши дела, видать, у «принцессы Владимирской»…

Выходит она ко мне, мы с ней чинно раскланиваемся, а я тем временем её разглядываю. На императрицу Елизавету Петровну и графа Разумовского она точно чем-то похожа была: глаза имела большие, открытые, цветом тёмно-карие – такие же у Разумовского были, косы и брови тёмно-русые, как у Елизаветы Петровны. Ростом, правда, не вышла и телом была суха, в то время как покойная императрица высоким ростом отличалась и дородностью, да и Алексей Разумовский также – но в лице её всё же что-то было от них, если они, конечно, её родителями являлись. Однако что разглядывать эту «принцессу», сказал я себе: кем бы она ни была по рождению, ныне она самозвано на престол российский прийти хочет, потому самозванка и есть.

П. Мейер. Вид Пизы

– Ваш визит почётен и приятен, граф, – говорит она между тем. – Какая высокая честь – принимать у себя столь прославленного полководца и во всех отношениях великого человека!

– Благодарю за добрые слова, княжна, – отвечаю. – Я не мастер комплименты отпускать, поэтому скажу просто: знал бы, что такая милая красавица здесь проживает, в первый же день сюда примчался бы. Я много женщин видел, но вы среди них подлинный бриллиант; позвольте мне стать вашим восхищённым почитателем. Эй, любезные! – зову я своих слуг. – Несите подарки, что мы привезли!

– Вы меня смущаете, граф, – смеётся она, показывая ровные жемчуговые зубы. – Вот так сразу идти на штурм! Теперь я понимаю, как туго приходилось туркам.

– Жизнь коротка, а я уж не молод, – говорю. – Кроме того, не привык ходить вокруг да около: мы, Орловы, в решениях быстры.

– Да, я об этом наслышана, – кивает она. – По всей Европе слава о ваших делах разносится – вот почему мне не терпелось с вами познакомиться. Я так и представляла себе графа Орлова – как смелого, умного и решительного человека, но не знала, что он ещё и рыцарь по натуре.

– И этот рыцарь отныне у ваших ног, – подхватываю я. – Разрешите мне служить вам, княжна, и каждый день бывать у вас.

– Но как же вы будете ездить из Ливорно? – спрашивает она. – Путь не очень близкий.

– А я тут дом сниму или куплю; а не то давайте два дома рядом купим, и я буду ходить к вам запросто, по-соседски, – предлагаю я ей.

– Это так неожиданно, – она как бы даже растерялась. – К тому же, признаюсь, граф, я сейчас несколько стеснена в средствах.

– Путь это вас не тревожит, княжна, – о таких мелочах и толковать нечего, – возражаю. – Забудьте о своих стеснениях: я буду вашим казначеем.

Ч. Детти. Галантный кавалер

– Есть ли на свете женщина, которая могла бы отказать графу Орлову?! – опять смеётся она. – Во имя нашей будущей дружбы я согласна.

– Вот и славно! Засим откланиваюсь, чтобы немедленно приступить к делу, – прощаюсь я с ней. – Полагаю, завтра же можно будет переезжать.

– У вас всё происходит молниеносно, граф, – смотрит она на меня, удивляясь. – Я просто теряюсь от такого напора.

– Вы причина этого, княжна, – отвечаю я. – А что касается молниеносности, то, поверьте, я способен и на долгие отношения. То, что быстро начинается, не обязательно быстро заканчивается: по моему мнению, настоящее чувство начинается быстро, а длиться может всю жизнь.

– Я не желала бы ничего лучшего, – говорит она, взглядом меня лаская.

– Таково и моё желание, княжна, – целую я ей руку на прощание.

Дома были куплены в тот же день; хозяин одного из них никак не мог понять, как это возможно: прямо сегодня продать дом и тут же уехать. Но когда ему предложили вдвое, засомневался, а втрое – согласился.

Удачно было то, что оба дома имели садики на заднем дворе, разделённые стеной; её сломали, и получился общий сад, так что мы могли с княжной Таракановой проводить здесь время, не опасаясь посторонних глаз. Правда, поляки, бывшие при ней, вечно крутились возле нас; как я понял, это именно они подзуживали самозванку занять российский престол, надеясь, что она вернёт Польше утраченное этой беспокойной и от того ослабшей страной [2] Внутренние беспорядки и раздоры в Польше были так сильны, что она не могла объединиться даже перед угрозой раздела её между Российской и Австрийской империями и Прусским королевством. – Прим. Алексея Кривошеина . . Впрочем, сии поляки были охочи до денег и карточной игры, так что, ссудив им некоторую сумму, я избавился от их надоедливого присутствия.

Ч. Детти. Портрет дамы

В первый же вечер после переезда я вызвал княжну Тараканову на прогулку в сад. Тогда зима была, но зимы в Италии тёплые, у нас летом холоднее бывает. Деревья в саду зелёные стоят, луна сквозь ветви светит, и сам воздух её сиянием наполнен. Будто в сказку попал, а тут ещё эта принцесса байки свои рассказывает:

– Я подлинная дочь императрицы Елизаветы Петровны и графа Алексея Григорьевича Разумовского; при рождении мне дали имя Елизавета в честь матушки, – говорила она. – До девяти лет я росла при дворе любимой маменьки, затем должна была отправиться в Европу для дальнейшего воспитания, но мой кузен Пётр, научаемый женой своей, нынешней императрицей Екатериной, решил погубить меня. Его слуги бросились за мной, чтобы предать смерти, однако верные люди спасли и спрятали в глубине сибирских лесов. Когда мои преследователи и там отыскали меня, я была переправлена в столицу донских казаков, но и тут не нашла надёжного убежища, потому вынуждена была бежать в Персию.