Эжен Сю - Парижские тайны. Том 2 [с иллюстрациями]

С тех пор как сын вдовы был арестован, скупщик краденого оказался, можно сказать, во власти этого преступника, ибо тот мог указать на него как на человека, постоянно скупавшего у него ворованное. И хотя это обвинение трудно было подтвердить бесспорными уликами, оно тем не менее было весьма опасно для папаши Мику и угрожало ему серьезными неприятностями; именно поэтому, когда какой-то вышедший на свободу заключенный передал ему требования Николя, папаша Мику поторопился их выполнить.

– Ну, что новенького? Как идут у вас дела, папаша Мику? – спросил злодей.

– Я весь к вашим услугам, мой милый, – отвечал скупщик краденого с поспешностью. – Как только ко мне пришел присланный вами человек, я тотчас же…

– Постойте-ка! С чего это вы вдруг перестали говорить мне «ты», папаша Мику? – прервал его речь Николя с язвительной усмешкой. – Может, вы меня теперь презираете… потому как я попал в беду?..

– Да нет, дружок, я никого не презираю… – ответил скупщик краденого, которому вовсе не хотелось подчеркивать свою былую близость с негодяем.

– Ладно! Тогда, как и раньше, говорите мне «ты», а то я подумаю, что вы уже не питаете ко мне прежней дружбы, а это причинит мне большое горе.

– В добрый час… – проговорил папаша Мику со вздохом. – Так что я немедля занялся твоими небольшими поручениями…

– Вот это совсем другие речи, папаша Мику… В душе я всегда знал, что вы не забываете старых друзей. Принесли мне табачку?

– Я передал два фунта табаку в тюремную канцелярию, мой милый.

– Надеюсь, высшего сорта?

– Самого наилучшего…

– А окорок прихватили?

– Он уже тоже в канцелярии вместе с четырехфунтовым белейшим хлебом; и к этому я прибавил еще небольшой сюрприз для тебя, ты, верно, его не ожидал… я принес еще полдюжины крутых яиц и добрую головку голландского сыра…

– Вот это я называю: поступать по-дружески! А вино не забыли?

– Там тебя уже ждут шесть запечатанных сургучом бутылок, но только, знаешь, тебе будут выдавать лишь по одной бутылке в день.

– Ничего не поделаешь!.. Придется с этим примириться.

– Надеюсь, ты мной доволен, дружок?

– А то как же! Очень доволен и буду доволен и впредь, папаша Мику, потому как этот окорок, этот сыр, эти яйца и это вино у меня быстро уйдут, я их мигом проглочу… но, как кто-то сказал, только жратва у меня кончится, другая сейчас же появится благодаря папаше Мику, он опять принесет мне чем полакомиться, потому как я с ним хорош.

– Как?! Ты хочешь, чтобы я еще?!

– Я хочу, чтобы через денька два или три вы немного пополнили мой запас провизии, папаша Мику.

– Черт меня побери, если я это сделаю! – возмутился папаша Мику. – Хватит с тебя и одного раза.

– Хватит и одного раза? Ну нет! Окорок и вино хороши каждый день, вы и сами это знаете.

– Не спорю, только я не брался закармливать тебя вкусными вещами!

– Ах, папаша Мику! Нехорошо это, несправедливо отказывать в окороке мне, человеку, который не раз приносил вам свинчатку.

– Замолчи, несчастный! – с испугом пробормотал скупщик краденого.

– Нет уж! Я призову в свидетели дворника [27] Судью. . Я скажу ему: «Представьте себе, папаша Мику…»

– Ладно, ладно! – закричал скупщик краденого, поняв с испугом, что Николя, разозлившись, чего доброго, злоупотребит той властью, которую ему дает их сообщничество. – Я согласен… Когда управишься с едой, какую я тебе принес, я пополню твои запасы.

– Вот это дело… Это справедливо… И не забудьте послать кофе моей мамаше и Тыкве, они сидят в тюрьме Сен-Лазар; дома они привыкли каждое утро выпивать по чашке кофе… Не хочется лишать их этого удовольствия.

– Как? Еще и кофе! Да ты разорить меня хочешь, прохвост!

– Как вам будет угодно, папаша Мику… Не будем больше об этом говорить… Пожалуй, я лучше спрошу у дворника…

– Хорошо, будет им кофе, – прервал его скупщик краденого. – Но чтоб тебя черти взяли!.. Будь проклят тот день, когда я с тобой познакомился!

– А вот я, папаша Мику, я, напротив, сейчас особенно рад, что с вами в свое время познакомился! Я почитаю вас как кормильца, как отца родного!

– Надеюсь, у тебя больше нет ко мне поручений? – с горькой улыбкой спросил скупщик краденого.

– Как же… есть… Передайте, пожалуйста, моей мамаше и сестре, что если я и оробел малость при аресте, то теперь больше не дрожу, я теперь так же смело настроен, как и они обе.

– Непременно передам. Это все?

– Погодите-ка. Я забыл вас вот о чем попросить: принесите мне две пары теплых шерстяных чулок… Вы ведь не хотите, чтобы я тут простуду подхватил.

– Я хочу, чтобы ты околел!

– Спасибо, папаша Мику, всему свой черед; но это будет позже, а сегодня мне совсем другое нравится… Я хочу пожить в свое удовольствие. Если они не укоротят меня, как укоротили отца… я еще поживу на славу!

– Да, ничего не скажешь, хороша твоя жизнь…

– Не хороша, а просто замечательна! С тех пор как я сюда попал, я живу что твой король! Если б здесь имелись лампионы и бенгальский огонь, их бы зажгли в мою честь, когда стало известно, что я сын знаменитого Марсиаля, который кончил свои дни на эшафоте.

– Трогательно до слез! Таким родством можно гордиться.

– А что? Ведь сколько есть разных там герцогов да маркизов… Почему же у нашего брата не может быть своей собственной знати?! – проговорил злодей со свирепой иронией.

– Конечно… Ведь дядя Шарло раздает вам на Королевской площади ваши дворянские грамоты…

– Ну уж, конечно, не священник… И вот что я вам еще скажу: в тюрьме хорошо тому, кто принадлежит к грандам [28] Крупным ворам. , тогда ему ото всех почет, а не то на тебя смотрят как на последнего человека. Стоит только поглядеть, как тут обращаются с теми, кто не принадлежит к воровскому миру, да к тому же еще и важничает… Знаете, в нашей камере оказался человек по фамилии Жермен, этакий юнец чистюля; так вот он ото всех нос воротит, он нас, видите ли, презирает! Но только пусть он свою шкуру побережет! Он все скрытничает, а у нас в камере думают, что он доносчик… Коли окажется, что это так, ему уж пересчитают ребра… для острастки.

– Ты сказал: Жермен? Фамилия этого молодого человека – Жермен?

– Да… а вы что, его знаете? Выходит, он из нашего мира? Ну тогда, несмотря на его дурацкий вид…

– Знать-то я его знаю… но если он тот Жермен, о котором мне рассказывали, то за ним кое-что числится…

– Что именно?

– Тот Жермен чуть было не угодил в западню, которую не так давно ему расставили Волосатый и колченогий верзила.

– А почему это?

– Этого я не знаю. Они говорили, что где-то в провинции Жермен этот продал [29] Предал, донес. Читатель, вероятно, помнит, что Жермен, из которого один из приятелей его отца, Грамотея, хотел сделать преступника, отказался участвовать в ограблении банкира в городе Нанте: служивший у него Жермен предупредил своего хозяина об этом преступном замысле, а сам бежал в Париж. Некоторое время спустя он повстречал в столице того злодея, чьим сообщником не захотел стать в Нанте. Негодяй начал выслеживать Жермена, и тот чуть было не попал в расставленную ему западню. Стремясь избежать дальнейших опасностей, Жермен съехал из дома на улице Тампль и никому не сообщал свой новый адрес. кого-то из их шайки.