Эжен Сю - Парижские тайны. Том 1 [с иллюстрациями]

– Вы и есть мадама Матье? – спросил Крючок.

– Да, это я.

– Вам тут письмо, и нужен ответ…

С этими словами злодей шагнул было вперед, чтобы войти в квартиру; однако она жестом приказала ему остановиться, распечатала письмо, по-прежнему держа свечу в руке, прочла его и ответила с довольным видом:

– Передайте, что я согласна, милейший, приду и прихвачу с собой то, о чем просят. Буду в то же время, что и в прошлый раз. Передайте от меня привет… той даме…

– Ладно, сударыня… Не забудьте только, что мне полагаются чаевые…

– Ну, об этом попроси тех, кто тебя прислал, они побогаче меня.

И торговка захлопнула дверь.

Убедившись, что Крючок спускается по лестнице, Родольф вернулся в комнату Жермена.

Злоумышленник застал на бульваре человека с отвратительной и свирепой физиономией: тот ждал его у какой-то лавки.

Хотя прохожие могли услышать их разговор, правда, ничего в нем толком не поняв, Крючок был так доволен, что не удержался и сказал своему приятелю:

– Пойдем-ка тяпнем купоросу, Николя: хряпка влипла вглухую… она пришлендает к Сычихе, и тетка Марсиаль пособит нам выпотрошить из нее сиротские погремушки, а потом мы закинем жмурик в твою лайбу! [102] Пойдем выпьем водочки, Николя; старуха угодила в смертельную западню… она придет к Сычихе, и тетка Марсиаль поможет нам отнять у нее драгоценные камни, а потом мы снесем труп в твою лодку.

– Ну, в таком разе смываемся [103] Бежим. : мне надо быть в Аньере пораньше; боюсь, что мой братец Марсиаль что-то пронюхал.

И оба злоумышленника, закончив свой разговор, непонятный тем, кто мог бы его услышать, пошли по направлению к улице Сен-Дени.

Несколько минут спустя Хохотушка и Родольф вышли из дома, где жил Жермен, снова сели в фиакр и возвратились на улицу Тампль.

Фиакр остановился.

В тот самый миг, когда дверцы экипажа отворились, Родольф при свете масляной лампы, горевшей у ликерщика, увидел своего верного Мэрфа: тот ждал его у крытого прохода.

Появление эсквайра неизменно означало, что произошло нечто неожиданное и важное, ибо только он один всегда знал, где можно найти принца.

– Что случилось? – нетерпеливо спросил Родольф, пока Хохотушка собирала свертки, лежавшие в фиакре.

– Ужасная беда, ваше высочество!

– Ради бога, говори скорее, в чем дело?

– Маркиз д’Арвиль…

– Мэрф, ты пугаешь меня!

– Нынче утром он завтракал с друзьями… Все шло прекрасно… Он был весел, как никогда, и вдруг роковая неосторожность…

– Да кончай же… кончай!

– Он вертел в руках пистолет, не зная, что тот заряжен…

– Маркиз тяжело ранен?

– Ваше высочество…

– Ну, что же?..

– Произошло нечто ужасное.

– Что именно?

– Маркиз мертв!..

– Кто? Д’Арвиль?! Это и впрямь ужасно! – воскликнул Родольф таким душераздирающим голосом, что Хохотушка, выходившая из фиакра со свертками в руках, вскрикнула:

– Господи боже! Что с вами, господин Родольф?

– Я только что сообщил своему другу весьма печальную новость, – сказал Мэрф молодой девушке, ибо принц был так подавлен, что не мог произнести ни слова.

– Стало быть, случилась большая беда? – с тревогой спросила девушка.

– Да, очень большая беда, – подтвердил эсквайр.

– Ах, это просто ужасно! – проговорил Родольф после короткого молчания. Потом, вспомнив о Хохотушке, он прибавил: – Простите меня, дитя мое… но я не могу проводить вас наверх… Завтра… я пришлю вам свой адрес и разрешение на встречу с Жерменом в тюрьме… А вскоре я и сам с вами увижусь.

– Ах, господин Родольф, поверьте, что я принимаю близко к сердцу горе, обрушившееся на вас… Спасибо, что вы меня проводили… До скорого свидания, не правда ли?

– Да, дитя мое, до скорого свидания.

– Спокойной ночи, господин Родольф, – с грустью прибавила Хохотушка, исчезая в крытом проходе вместе со свертками, приготовленными ею в комнате Жермена.

Принц и Мэрф сели в фиакр, и он отвез их на улицу Плюме. Родольф поспешно написал Клеманс следующее письмо:

«Сударыня!

Я только что узнал о неожиданном ударе, обрушившемся на вас, этот прискорбный случай лишает меня одного из лучших друзей; я не в силах передать, до какой степени столь горестное известие ошеломило меня.

И все же мне необходимо поговорить с вами о делах, не относящихся к этому ужасному происшествию… Мне стало известно, что ваша мачеха несколько дней пробыла в Париже, а сегодня вечером уезжает в Нормандию, прихватив с собой Полидори.

Вы, без сомнения, понимаете, какая опасность угрожает поэтому вашему отцу. Позвольте же дать вам совет, который я полагаю благотворным. После страшного несчастья, случившегося нынче утром, в обществе все прекрасно поймут, что вам необходимо на некоторое время покинуть столицу… Так что послушайтесь меня и уезжайте, немедленно уезжайте в Обье, нужно, чтобы вы попали туда если не раньше вашей мачехи, то, по крайней мере, одновременно с ней. Будьте спокойны, сударыня: издалека, как и вблизи, я неустанно забочусь о вас… и гнусные козни вашей мачехи будут разрушены…

Прощайте, сударыня; я наспех пишу вам эти строки… Душа моя обливается кровью, когда я вспоминаю о вчерашнем вечере: ведь я оставил маркиза… таким спокойным, таким счастливым, каким я его уже давно не видал…

Примите, сударыня, уверения в моей самой глубокой и самой искренней преданности…

Последовав совету принца, г-жа д’Арвиль через три часа после получения этого письма была уже вместе с дочерью на дороге в Нормандию.

В том же направлении из особняка Родольфа выехала почтовая карета.

К несчастью, из-за волнений, вызванных столь роковыми обстоятельствами, и вследствие своего поспешного отъезда Клеманс забыла сообщить принцу о том, что встретила Лилию-Марию в тюрьме Сен-Лазар.

Возможно, читатель помнит, что накануне Сычиха явилась к г-же Серафен и угрожала рассказать о том, что Певунья жива, при этом она утверждала (и на сей раз она говорила правду), что ей известно, где сейчас находится юная девушка.

Читатель, должно быть, помнит и то, что после этого разговора нотариус Жак Ферран, страшась разоблачения своих преступных действий, понял: в его насущных интересах добиться исчезновения Певуньи, ибо, если станет известно, что она жива, это может навсегда его скомпрометировать.

Вот почему он написал Брадаманти, одному из своих сообщников, что просит того прийти к нему, дабы вместе с ним разработать коварный план, жертвой которого должна была стать Певунья.

Брадаманти, занятый не менее срочными делами мачехи г-жи д’Арвиль, у которой были свои зловещие резоны для того, чтобы увезти этого шарлатана в имение г-на д’Орбиньи, – Брадаманти, без сомнения, считавший, что ему выгоднее оказать услугу своей старинной приятельнице, не откликнулся на приглашение нотариуса и, так и не повидав г-жу Серафен, отправился в Нормандию.