Дмитрий Гусаров - Путь в отряд

Случилось это в первый год войны.

Январской ночью небольшая группа партизан пересекла на лыжах широкий Заонежский залив, чтобы разведать силы финского гарнизона в селе Кузаранда.

Партизаны благополучно миновали вражескую патрульную лыжню, сделали проход в минном поле, вышли на берег и, осторожно обогнув по лесу деревню, залегли на опушке.

Деревня казалась вымершей. Даже пения петухов не слышно было в эту морозную предутреннюю пору. Впереди темнели бревенчатыми срубами огромные затихшие дома, продавленные сверху белыми, похожими на сугробы крышами.

«Может быть, и здесь оккупанты выселили всех жителей, и в деревне нет ни души», — невольно подумалось партизанам. Сколько таких опустевших, покинутых жителями селений доводилось встречать им во время прежних разведок.

Но на этот раз первое впечатление оказалось обманчивым. Когда командир принял решение войти в деревню и посланные вперед двое дозорных стали приближаться к крайнему дому, они вскоре почуяли, что в нем живут люди.

Один из дозорных без труда проник в хлев, поднялся на сеновал и вскоре уже расспрашивал в сенях перепуганную хозяйку:

— Финны в деревне есть?

— Нет, совсем нет… Вот в Дальней — там их много.

Село состояло из нескольких маленьких деревушек.

— В доме есть кто чужой?

— Никого нет.

Через десять минут партизаны заняли вокруг дома оборону, а командир с двумя бойцами вошел в избу.

Командир сидел на лавке у стола в расспрашивал хозяйку об оккупантах. Огня не зажигали, и в избе было темно. Хозяйка вначале держалась настороженно. Ей, как видно, очень хотелось поверить, что перед ней настоящие партизаны, и в то же время не давала покоя мысль: «А вдруг это белофинны партизанами прикинулись? В других деревнях, говорят, бывало и такое. Нагрянут ночью, начнут допытываться, расспрашивать, а потом погрузят на подводу — и отправляйся в концлагерь. Сколько заонежан там маются».

Вдобавок ко всему командир был карел по национальности и по–русски говорил с акцентом. Все это только усиливало подозрение. Потому–то и отмалчивалась хозяйка, отвечала скупо.

Командир понимал ее состояние, но что он мог поделать. Документа не покажешь — нет у партизан никаких документов. На словах убеждать начнешь — еще больше подозрений вызовешь. Да и времени нет такими делами заниматься. Близится утро, надо до рассвета успеть за озеро уйти.

Так и не получался у них нужный разговор.

— Эх, мать! — сказал командир и поднялся. — Думал я, поможешь ты нам. А теперь, видно, прядется моим ребятам в гарнизон пробираться, головы под пули подставлять… Только время зря потеряли!

Эти слова подействовали на хозяйку посильнее всяких доказательств.

— Вай–вай! — всполошилась она. — Да ведь не знаю я ничего. Из дому никуда и не выхожу. Коли знать бы, что вы придете…

Ломкий мальчишеский басок вдруг перебил ее откуда–то сверху:

— Не пробраться вам в гарнизон!

— Это еще почему? — повернулся к печи командир. — Кто там? Покажись.

Он посветил туда фонариком я увидел высовывающееся из–за трубы белесое лицо парнишки лет пятнадцати. Паренек щурился на свет, радостно и смущенно улыбался.

— Почему не пробраться? — повторил командир.

— Гарнизон колючей проволокой обнесен, и дзоты понастроены. Там день и ночь с пулеметами дежурят… А еще на берегу и батареи у них.

— Ну–ка, слезай сюда, поговорим!

Паренек охотно спрыгнул с печки. Командир щелкнул выключателем фонарика, и в избе стало темнее, чем прежде.

— Сынок мой, Ванюшка! — теперь охотно, даже с гордостью пояснила хозяйка.

В одну минуту паренек оделся, натянул зачем–то шапку и подошел к столу. Лучшего информатора трудно было бы и найти. Ванюшка знал все — и примерную численность гарнизона, и в каких домах расположены казармы, склады, штаб, и где установлена батарея, и где проходит линия связи с другими гарнизонами… Он рассказывая обо всем так уверенно, что командир даже засомневался — а вдруг хвастает парнишка? Но когда тот все быстро и довольно точно показал на карте — тут уж нельзя было не поверить: штаб, казармы, батарея и дзоты располагались именно там, где и должны располагаться у такого умного и хитрого врага, каким были финны.

— Ну, мать! — сказал командир. — Сын у тебя настоящий разведчик! Спасибо ему! Освободим Заонежье — будет ему награда! Счастливо оставаться!

На крыльце, увидев, что и Ванюшка идет следом за ним, командир остановился:

— Ты куда?

— Я с вами. — Паренек растерянно потоптался на месте.

— Э-э, брат. Так не пойдет. А у мамаши ты спросился? Молод ты еще. Война, брат, это тебе не шутка!

— Прошу вас, возьмите! У меня и маскхалат есть, сам из простыни сшил… Ну возьмите!

Командир понял, что так легко от него не отговоришься. Однако обижать паренька не хотелось, и он решил пойти на хитрость.

— Вот что. Сейчас мы идем на другое задание, а на обратном пути зайдем за тобой. Готовься. Договорились!

— А вы не обманете?

— Что за разговоры! — нарочито строго сказал командир. — Ты, я вижу, даже не понимаешь военной дисциплины. Слушай и выполняй!

Все повторялось, только в обратном порядке: лес, минное поле, патрульная лыжня и, наконец, озеро.

Теперь можно бы и не волноваться. До базы оставалось два десятка километров — три часа хода по безлюдному озеру. Но командир поторапливал людей. Он понимал, что рано или поздно патрули обязательно обнаружат их лыжню. Случись это — неравного боя не миновать. В дело сразу же вступят вражеские прожекторы, орудия, аэросани…

Не прошли партизаны по озеру и двух километров, как тыловое охранение донесло:

— Сзади слышу шорох лыж!

— Прибавить ходу! — приказал командир.

Сейчас важно было как можно скорее уйти подальше от берега. Минут двадцать партизаны из всех сил мчались на восток, и, когда остановились, чтобы выверять азимут, охранение опять доложило:

— Преследование продолжается!

Да, предрассветный морозный туман отчетливо доносил сзади торопливое шарканье по январскому насту.

Снова изнуряющий бег, снова остановка, и снова ровное приближающееся шарканье.

— Занять оборону! Приготовиться к бою!

Едва разведчики залегли цепью, как шарканье прекратилось. Вокруг стало так тихо, что даже в ушах зазвенело от напряжения. Минута, другая, третья — и вот уже кажется, что вся эта история с преследованием — обман слуха.

— Отходить без шума! Палки на весу!

Командир идет последним, потом отстает. Вот уже цепочка бойцов пропадает из виду, растворяется в темноте. Секунды тянутся томительно долго. И вдруг в мягкое шуршание многих партизанских лыж вкрадывается чужое и легкое шарканье сзади. Оно еще далекое, но уже отчетливое. Идут не во лыжне, а по насту. Преследователей немного. Но, вероятно, это лишь их головной дозор. Почему они не стремятся настичь партизан и завязать бой? Может быть, собираются следом за разведчиками выйти к партизанской базе?