Павел Северный - Сказание о Старом Урале

В поход пошли на лодках. Верстах в четырех выше камня-бойца, по прозванию Илья Муромец, Досифей с дружиной высадился, попрятал лодки в кустах и пошел лесом. Высланные вперед дознатчики сообщили, что главная сила ордынцев стоит под крепостью, а в стане находятся только кони под надежной охраной. Дружина скрыто подошла к татарскому стану. Досифей велел своим людям залечь в укромных местах и ждать темноты.

После полуночи дружинники ворвались в расположение лагеря, перебили оставленных в нем воинов, увели в лес коней и без промедления пошли к крепости, где татары уже приготовились к штурму. Нападение верхнегородцев в тыл штурмующим было внезапным, но защитники городка, заслышав под стенами шум битвы, тотчас вышли за стены и соединились с воинами Досифея. Взяв врага в кольцо, ратники погнали ордынцев к обрывистому берегу реки. Битва затянулась до восхода солнца. Большой татарский отряд, прижатый к берегу, уже стал было сдаваться, но какой-то военачальник в шлеме с перьями вопил на своих воинов, заставляя их продолжать безнадежное сопротивление.

Досифей, придерживая возле себя старую волчицу, наблюдал за тем, как дружинники обеих крепостей обезоруживали врагов, разбирали клинки и щиты, кучками отводили в крепость пленных ордынцев. Лишь отряд на берегу, прижатый вогулами к самой кромке обрыва, еще дрался, ежеминутно редел, но не сдавался. Вогулы взяли отряд в клещи, постепенно сжимая их. Вогульские стрелки точными выстрелами поражали ордынцев, расплачиваясь за сожженные селения и бедствия осады. Уже не одна стрела настигла и высокого предводителя отряда, но его доспехи были неуязвимы: стрелы бессильно падали к ногам латника.

Досифей взял волчицу на сворку и приблизился к месту сражения. Он набрал полные легкие воздуху и крикнул отчаянному латнику по-татарски:

– Пожалей своих! Сдавайся! Нечего после драки кулаками махать!

Что-то знакомое почудилось Досифею в злобном ответном выкрике. Да и вогулы подбежали к Досифею, возбужденно крича:

– Не татарин это! Русский он!

Неужто изменник Костромин? В татарском обличии? Нет, этого перебежчика упускать нельзя и взять надобно живым!

Видимо, и латник узнал Досифея. Метательный дротик, пущенный кем-то из телохранителей латника, задел воеводу, и в ту же минуту латник исчез с кромки обрыва. Остальные воины удвоили сопротивление. Куда же девался тот? Вогулы уже бросились к береговому обрыву. Возбужденно указывая вниз, они давали понять Досифею, что чужой латник отважился на отчаянный спуск с обрыва к реке. Там, у берега, лежал опрокинутый челн. Уйдет враг!

Досифей сам подбежал к уступу, глянул вниз, спустил волчицу с привязи, показал на человека, уже спешившего к челну.

– Выручай, Находка!

И то, что было почти невозможно для человека, сделал зверь: волчица по немыслимой крутизне, цепляясь когтями за малейшие шершавины почти отвесной тропки, выбитой в скале рыбаками и охотниками, спустились к берегу столь быстро, что оказалась у челна почти одновременно с беглецом в латах. И началась на берегу жестокая схватка матерого зверя с человеком, закованным в железо.

Но и вогулы уже спускались с утеса! Время, драгоценные минуты, необходимые для спасения, латник терял в схватке с волчицей! Той вдобавок удалось вцепиться мертвой хваткой в руку человека, не защищенную доспехом. Свободной рукой человек нанес волчице смертельный удар кинжалом, но было поздно. Набежавшие вогульские воины настигли латника, навалились на него, сорвали с него крылатый шлем и позолоченные наплечники...

Когда сам Досифей добрался наконец до места последней схватки, волчица Находка уже издыхала. А рядом с челном, так и не послужившим для побега от возмездия, понурился окровавленный и избитый вогулами, связанный по рукам и ногам боярский сын Алексей Костромин, ставший пленником воеводы Досифея!

Семен Строганов поспешил назад, на Чусовую: от пленных ордынцев он уже знал, какие крупные силы осаждают Нижний городок; нелегкая участь выпала воеводе Голованову!

В самый день возвращения Семена в крепости Нижнего городка Досифей и Голованов закончили допрос пленного изменника Костромина. Он показал, что передался хану Махмет-Кулю, получил в управление часть княжества, взял в жены ханскую дочь, поклялся хану в верности и обещал изгнать Строгановых сначала с Чусовой, потом и с самой Камы.

Суд вынес приговор: казнить перебежчика, изменника Руси, утоплением в реке Чусовой с камнем на шее.

На следующий день Семен Строганов, Голованов и Досифей смотрели с высокого утеса за исполнением этого приговора, а на берегу столпилось все уцелевшее население Нижнего городка.

На плоту, сбитом из обгорелых балок монастырской стены, крещеные вогульские воины, участники битвы, выплыли на середину реки с приговоренным. Трифон Вятский тоже находился на плоту. Видно было сверху, что коленопреклоненному связанному преступнику дали поцеловать крест... Потом сильно булькнула вода у плота, и вогулы поплыли к берегу, толкая тяжелый плот шестами.

После свершения казни Трифон Вятский отслужил панихиду на свежих могилах по всем павшим защитникам, отдавшим жизни за други своя...

Досифей отправился восвояси к себе в Верхний городок с радостным для Анны Муравиной известием о победе, благополучном возвращении Семена и наказом возвращаться домой не ранее чем через несколько дней, потому что разбежавшиеся татары и пришлые с Сылвы вогулы еще хоронятся в прибрежных лесах. Семен просил невесту переждать, пока отряды ратников прочешут леса и урочища по Чусовой и поездка по бурной реке с ее тесными стремнинами и крутыми поворотами, где за каждой скалой может затаиться вражеский лучник, станет такой же безопасной, какой была до татарского нашествия.

Томительными и длинными казались эти дни ожидания Анне Муравиной. Не меньше ее томился и тосковал Семен Строганов. Но дознатчики и дружинники, среди них Спиря Сорокин, возвращались с дурными вестями: то тут, то там встречали они на берегах остатки вражеских отрядов и одиночные группы. Иных удавалось брать в плен, иные ускользали в глухие дебри чусовских лесов. Спиря уговаривал Семена отложить приезд Анны до зимней поры – ему открыли знакомые местные вогулы, что вогулы сылвинские до тех пор не имеют права вернуться на родину, пока жива вторая осквернительница острова. Но никаких следов этих вогулов с Сылвы ратники Семена и сам Спиря найти в лесах не могли. Анна слала любимому отчаянные письма с просьбой разрешить ей приезд. Опасения Спири казались Семену преувеличенными, и он, наконец, послал Досифею приказ снарядить для Анны струг под надежной охраной.

Обрадованная девушка собиралась недолго. День отплытия был ясным и теплым. Струг, приготовленный для Анны, покачивался на воде, согретой утренним солнцем. Охранять Анну было доверено шестерым дружинникам. Боярышню сопровождали еще четыре сенные девушки, двое лучших чусовских кормчих и промерщик с багром. Путь до Нижнего городка был недолог.