Александр Харламов - Перед грозой

— Поехали!

Танк дернулся, выпустив облако сизого дыма, и покатил по дороге в сторону города. Приближался штурм. Пахло войной и стойким запахом гари от выхлопных газов. Венька сидел впереди, довольный собой. Они въехали в узкие улочки города, так и не включив фары. С лязгом гусениц они разрывали накатившиеся серые сумерки. Петр напряженно всматривался в окружающую его темноту, пытаясь избавиться от неприятного сосущего ощущения под ложечкой, что-то его напрягало в этой таинственное тишине, не предвещающей ничего хорошего.

— Ложись! — крикнул он запоздало, опрокидывая Прохора Зубова с брони. Левее дороги вдруг появилась смутно различимая фигура с оружием в руках. Черный ствол выплюнул огненные языки пламени, застучав дробно пулями по танковой башне. Вениамин нелепо взмахнул руками, пытаясь поймать равновесие, закричал громко и протяжно, хватаясь за прострелянную грудь.

— Ложись! — заорал Петр, открывая огонь в ответ. Фигурка с автоматом подломилась в коленях, падая на снег, и тут начался настоящий ад! Отовсюду по их колонне открыли ураганный огонь. Каждый дом на улице, ведущей к вокзалу, каждый окно плевалось огнем, сметая по одному с брони бойцов их роты.

— Уходим! — закричал Петр, огрызаясь в ответ короткими резаными очередями. — Уходим! Это засада!

Огонь не прекращался. Глухо ухнула бронебойным пушка! Танк содрогнулся, завертевшись на одной гусенице.

— Засада! — молодой солдат, только пришедший к ним в часть, попытался высунуться из-за горящей машины, но тут же получил пулю в руку.

— Зубов! Проша! — Подерягин беспомощно оглянулся по сторонам. Прохор лежал лицом в снегу неподалеку от него. Из пробитого виска толчками выливалась бурая кровь.

— Проша! — закричал Петр, бросаясь к нему. Перевернул командира на спину и понял, что все…Глаза Зубова смотрели безжизненно в ночное беззвездное небо.

— Проша…Товарищ капитан… — слезы сами навернулись Петру на глаза. — Как же ты так-то, а?

Боль захлестнула грудную клетку. Захотелось завыть от ненависти к врагу. Он перехватил поудобнее ППШ и, размахивая им, будто шашкой, поднял роту в атаку.

— За мной! Вперед! Урра! — закричал он, прыгая на проходящий мимо танк.

— Ур-ра! — подхватило недружно несколько голосов.

— За мной!

Пули свистели совсем близко, но он не особо обращал на них внимания, поливая огнем неожиданно побежавших фашистов.

— За мной, ребятки! — прокричал он, устремляясь за ними в погоню.

Одного из немцев он все же догнал, ловко подсек ногу, а потом добавил по хребту прикладом, не прерывая движения.

— За Родину!

Остальной бой он помнил плохо. Голова отяжелела, наполненная до краев лишь яростной ненавистью к врагам, убившим его последнего друга. Один за другим падали фашисты, сраженные его пулями. Здание за зданием его рота отвоевывала город у немцев, пока возле вокзала не встретилась с тем самым командиром казачьей сотни, которые ехал рядом с ними в начале штурма.

— Ну, здравствуй, пехота! — поздоровался он, выбираясь из-за развалин здания, где раньше, как помнил Петр, была почта. — Добрались все-таки…

Подерягин огляделся. Пелена красного тумана спала с его глаз и он, наконец, увидел, что окружен солдатами своей роты, изможденными долгим боем. Кто-то бинтовал простреленную навылет руку, кто-то поил лежащего на носилках тяжелораненого ефрейтора Кочкина. Кто-то курил, присев на корточки, ошалев от столь отчаянного штурма.

— Дошли… — промолвил он, вытирая пот разъедающий глаза.

— А командир ваш где? — усмехнулся казак, у которого у самого была забинтована нога, и он немного прихрамывал, не переставая улыбаться. — Вот строгий, зараза…

Воспоминание о Прохоре накатило с новой силой. Перед глазами Петра снова оказался его безжизненный взгляд, устремленный куда-то в небо. Никогда он теперь не поговорит с ним, никогда не услышит его смеха, строго командного голоса…И от этого «никогда» захотелось завыть, закричать, но Петр сдержался, понимая, что казак ни в чем не виноват.

— Убит он… — глухо проговорил он, отходя в сторону, низко опустив голову. — Убит, Прошка…

Утром его вызвал к себе в штаб, организованный в здании вокзала полковник Перхович. Франц Иосифович выглядел утомленным и разбитым. Штурм дался ему нелегко, но при встрече с Петром он встал и приветливо улыбнулся.

— Здравствуй, Петр Федорович! — поздоровался он, предлагая присесть на колченогий табурет, стоявший напротив его письменного стола. — Наслышан…Наслышан про твои подвиги! Повести за собой роту…Принять командование на себя в столь ответственный момент не каждый сможет!

— Спасибо… — кивнул Подерягин, низко опустив голову. Он вовсе не считал себя героем. И никогда бы не пошел в лобовую атаку, если бы не смерть Зубова. Капитан был его другом, а его гибель затмила разум, заставив совершить необдуманный поступок, который в конечном итоге привел к прорыву хорошо укрепленной обороны немцев и взятию города.

— Знаю…знаю, как вы были близки с Прохор Алексеевичем! — покачал головой Перхович, наливая и себе, и Петру немного горячего чая в металлическую солдатскую кружку. — Война, будь она проклята! Забирает самых лучших от нас…

Петр промолчал, не зная, что на это сказать. Его мысли теперь были далеко отсюда. В родном доме, где его ждала семья. Сколько он их не видел? Прошел почти год с того момента, как они с Акулиной прощались на перроне того самого вокзала, который ему пришлось брать сегодняшней ночью. Как она там? Как отец? Как дети?

— …Мы, конечно, тебя без награды не оставим! — закончил фразу Франц Иосифович, начало которой Петр за своими мыслями не расслышал. — Уже сейчас подал на тебя в штаб армии представление о присвоении тебе офицерского звания. Роту мы тебе пока не дадим, а вот взводом…

— Спасибо за оказанное доверие! — Подерягин встал, вытянувшись в струнку.

— Подожди… — Перхович смешался, пряча глаза. — Я не для того тебя позвал…

— А для чего? — смутился Петр.

— В городе действовал партизанский отряд, возглавляемый бывшим начальником местного НКВД Тарасом Говоровым. Они нам помогли при штурме.

— Я знаю, — кивнул напряженно Подерягин, почувствовав неладное, — их мальчонка нас встретил на въезде, чтобы показать дорогу.

— Так вот Тарас Павлович очень хотел с тобой встретиться.

— С чего бы это? — удивился Петр.

— Тарас Павлович! — позвал негромко Перхович.

Дверь немедленно открылась, и на пороге появился небольшого роста крепкий абсолютно лысый мужчина средних лет. На поясе у него был пистолет, а сам он был одет в нквдэшную синюю форму.

— Вот он ваш Петр Подерягин! — кивнул на своего солдата Франц Иосифович, покидая кабинет. — Я вас оставлю на полчасика. Вам, наверное, о многом надо поговорить…