Сергей Карпенко - Врангель. Последний главком

Уже собрался Врангель отлучиться в домик начальника станции, где ему отвели комнату и накрыли ужин, когда Оболенский доложил о прибытии ординарца от Топоркова.

Рыжеусый урядник пышал и жаром, и холодом: взмок, проскакав все семь вёрст волчьим намётом. И было отчего гнать лошадь в полный почти мах: разведчики-запорожцы перехватили нарочного с приказом командующего Таманской армии Смирнова всем частям перейти в 6 утра завтрашнего дня в общее наступление. Измятый листок папиросной бумаги, близко поднесённый к огню, чуть не занялся в руках Врангеля, настолько поглотили его синие машинописные строчки.

Не успел ни новость осмыслить, ни урядника расспросить, как под потолком вспыхнула электрическая лампочка, вся засиженная мухами, а из комнаты телеграфа донёсся бодрый стук ожившего «Бодо».

Минут двадцать спустя конец ползущей ленты уже извивался белыми кольцами в руках Соколовского, но хмурости на его лице только прибавилось.

— Артиллерийское управление снарядило для нас транспорт с винтовочными патронами. Девяносто тысяч штук. Однако отправить его из Ставрополя пока не могут: нет исправного паровоза. Надеются, подойдёт утром с Кавказской. Тогда получим к полудню. Если отправят гужем — полагаю, не раньше вечера...

— Так передайте этим задницам: в Ставрополе свой транспорт пусть оставят! — взорвался Врангель. — К полудню мы как раз там и окажемся...

Но тут же взял себя в руки. Слетит сейчас с нареза — и корпус погубит, и репутацию. Думай, Петруша, и не пори горячку. Иначе позорища не оберёшься...

— И нефти, ваше превосходительство, всего три бочки осталось, а двига...

— Я не Нобель!

— Виноват.

— Контрибуцию собрали?

— Так точно.

— Ну так прикажите перевернуть по сёлам все керосиновые лавки. Наверняка торгаши что-то припрятали. Но платить — только по добросовестной цене. Не продадут — реквизируйте!

— Слушаю.

— И про бензин не забудьте!..

Решение нашёл, переступая порог телеграфной. Раз положение пиковое — одна только кавалерийская внезапность даст шанс избежать отхода: атаковать на час раньше и вырвать у красных инициативу. И захватить их огнеприпасы, приготовленные для завтрашнего наступления.

— Ну-ка, соедините меня с начальниками дивизий. Василий Иоанникиевич, карандаш к бою!

Расположившийся здесь же со своими катушками и аппаратами поручик крутанул рукоятку телефона. Соколовский схватился за полевую книжку...

9 полков из 11-ти Врангель приказал сосредоточить на левом фланге, объединив под командованием Улагая, для атаки Петровского. Время атаки — 5 утра. Топоркову для прикрытия Константиновского оставил бригаду — меньше 800 шашек. Зато приказал передать ему все оставшиеся в корпусе патроны: отобрать их у обозных, у тыловых команд и даже у казаков Улагая. С одними шашками, решил, злее пойдут в атаку.

Топорков, судя по глохнущему голосу, погрузился в мрачную сосредоточенность. Ни вопросов, ни возражений. Только еле расслышанное сквозь треск «слушаю»... Улагай — его голос, напротив, зазвенел, как бубен — заявил прямо: в успехе не уверен, потому как и казаки, и кони измождены донельзя, а при атаке стенки из пулемётов и винтовок никакой строй от больших потерь не убережёт.

Крепко держа себя в узде, ни слов не пожалел Врангель, ни времени, хотя счёт шёл на часы. Топоркову дал урок по тактике, объясняя, как прикрыть Константиновское, чтобы последних патронов не расстрелять. А Улагаю попытался передать хоть немного топорковской непоколебимости.

Вернув прапорщику разогретую трубку, почувствовал себя выжатым. Всё-таки командовать из штаба по проволоке куда трудней, чем самому в чистом поле: ни ты войск не видишь и не чувствуешь, ни они тебя.

Поужинал с Оболенским всухомятку, но так и не прилёг — вернулся на телеграф. Больше всего опасался теперь, как бы не перерезали проволоку земской телефонной сети между сёлами и станцией...

Рассвет задержался: спрятав сначала звёзды, а потом и зарю с солнцем, небо ровными рядами плотно застегали серо-синие барашковые облачка. Задержался и Улагай с докладом: боевой порядок построил...

...В 5 часов конные полки Таманской армии, переправившись через Калаус среди ночи, только-только начали сосредотачиваться для атаки Благодатного, а пехотные ещё не развернули цепи. Но пулемётчики своё дело знали: прикрывая тех и других, выкатились вперёд и угрожающе выставили стволы, пока холодные.

Улагай, водя по фронту биноклем, колебался недолго: упреждающая атака обречена, и думать о ней могут одни штабные писаки. Полки не только не доскачут намётом до шашечного удара, но и на 500 шагов, половину дистанции, не смогут приблизиться к красным: и людей, и лошадей подчистую выкосят пулемёты.

Разослал ординарцев с приказом спешиться и рассыпаться в лаву. Четыре полка своей дивизии сосредоточил в центре, запретив батовать лошадей и отводить в тыл дальше чем на сотню шагов. С донесением Врангелю, как и с атакой, решил повременить...

...Седьмой час тянулся вялый стрелковый бой. Нудный, как чистка пушек.

Бабиева лежание в цепи давно уже измотало всего. Особо не мёрз: лёгкая шуба из белой овчины, надетая под черкеску, нежно и тепло прилегала к телу. А вот душа стыла от безнадёжности. Папиросами только и согревал: не доставая серных спичек, новую поджигал искуренной до мундштука...

Извлёк из глубокого кармана шаровар тяжёлые часы «Зенит». Откинул железную крышку: почти полдень. Опережая стрелки, взгляд пошёл по кругу чёрных римских цифр, будто силился ускорить наступление сумерек... Хорошо бы стемнело раньше, чем братцы-казаки последние патроны расстреляют... А то, верное дело, у многих душа с говном смешается — побегут. Уж лучше лишнюю ночь на позициях помёрзнуть...

Бдительный слух не упустил: красные разом прекратили огонь. Вскочил в полный рост... Торопливо пропихивая часы обратно в карман, заметался взглядом по фронту: зашевелились цепи... Попятились! Вот одна рота, пригибаясь, отошла на несколько шагов... Вот другая... Третья... Очень слаженно отходят, гавнюки. Кажись, тоже не хотят другую ночь околевать на голом...

Корниловцы оживились, стали тянуть шеи.

Подскочив к цепи, рявкнул в затылки:

— В атаку!

Живо поднялись казаки. Перебегали, держа бесполезные винтовки наперевес и пригнувшись, от бугорка к бугорку. Подгоняли криками себя и других.

Тут-то и подали голос пулемёты таманцев: едва группы казаков выскакивали на ровное и открытое место, под разными углами обстрела точно скрещивали на них короткие очереди... Самые смельчаки, и среди них — командиры, вахмистры сотен и взводные урядники, падали, сражённые... Бегущие следом, хоронясь от пуль, утыкались носами в чернозёмно-снежную твердь и замирали. А красные цепи под прикрытием огня своих пулемётов спокойно отходили к следующим бугоркам и кустикам.