Сергей Карпенко - Врангель. Последний главком

— Ишь, хоробрый якой выискався... — буркнул в белые усы, захлопывая за собой дверь. С высокого крыльца хоть и не сбежал, но ленцы поубавилось.

Что «в Корниловском полку всё благополучно», отрапортовал на чистом русском языке, уверенно и чётко, а самого покусывала досада. Было отчего: и посты раззяву словили — проглядели барона, будь он неладен, и рогожковые кули с мукой-крупчаткой, ещё утром за спасибо полученные от щедрот станичников, до сих пор горой навалены у самого крыльца, а не сложены, как полагается, в бунт [62] Бунт — укладка продовольственных продуктов (кулей с зерном, мукой и т.п.) на открытом воздухе, применявшийся в русской армии: на платформу из брёвен или брусьев клали доски, и уложенные на них кули сверху и с боков прикрывали брезентом или рогожами. , и даже собственные усы не успел расчесать — топорщатся во все стороны, что деркачи. Теперь ясновельможность почнёт повсюды соваты нос и лаяты...

— Послушайте-ка, подъесаул... Не нужно тревожить казаков и вызывать сотенных командиров...

Голос Врангеля изумил необычной мягкостью, а взгляд — доброжелательностью.

— Слушаюсь, ваше превосходительство.

— Я просто пройдусь по квартирам и посмотрю, как отдыхает полк...

Уточнять, что отдых у корниловцев, по всему, вот-вот закончится, как и топтание на месте всей дивизии, Врангель счёл преждевременным...

...Пятый день подряд дивизионная разведка докладывает о случаях отхода колонн и обозов противника из района Михайловской по грунтовой дороге на Константиновскую и дальше куда-то на юго-восток. И лазутчики доносили, и местные жители сообщали, и разведывательные партии удостоверялись. Большевики ведут себя пассивно, даже их разъезды перестали беспокоить сторожевое охранение.

Казачьи «лексиры» помогли Врангелю одолеть инфлуэнцу. Зараза пострашнее обошла стороной. А признаки перемен к лучшему на фронте потянули к сводкам. Дабы не дать противнику скрытно сняться с позиций и оторваться, приказал начальникам боевых участков беспрерывно тревожить его набегами, а будет возможно — и частичными наступлениями.

Выбрался наконец из опостылевшей кровати, на душе затеплился просвет.

Но позапрошлой ночью, со среды на четверг, телеграф принёс из Екатеринодара весть чернее некуда: умер «верховный руководитель» армии генерал Алексеев.

Деникин, объявляя о кончине вождя, тем же приказом принял на себя звание «главнокомандующий Добровольческой армией». Получилось, прибрал к рукам всю полноту власти: и над войсками, и над Особым совещанием, и над финансами, и над всей внутренней политикой, и над международными сношениями. Что же теперь станет с армией? Неужто сбудутся ужасные пророчества «неврастеника» Дроздовского?

Мрачные раздумья, придавив тяжелее прежнего, сил не прибавляли...

Но вчера рискнул-таки сесть в автомобиль. Следовало проверить хотя бы ближайший боевой участок. Пошатывался от слабости, однако приличествующие начальнику вид и тон сохранил до конца. А вот мотор, чихнув пару раз, заглох на полдороге. Обратно «Руссо-Балт» тащили на волах... Шофёр с помощником до сих пор копаются.

Сесть на лошадь, поколебавшись, всё-таки не рискнул. А собственными ногами, чуял, сможет дойти только до Корниловского конного. Подумывал перед выходом послать к Безладнову ординарца, но не послал: глупо поднимать полк по тревоге, раз горло ещё сипит и драть его перед строем — совсем без голоса остаться...

Ясный, сухой и тёплый день по-осеннему быстро уступал место тихому и прохладному вечеру. Солнце уже прилегло на крыши, но его падающие с левого боку косые лучи ещё грели сквозь сукно мундира.

Брёл неспешно: не взмокнуть бы. Дышал полной грудью и не мог надышаться, до того опротивела вонючая духота деревенского жилья. Остывающий прозрачный воздух, слегка приправленный острым кизячным дымком, бодрил и освежал, как шампанское. Приветливо здоровался с казаками и казачками, оглядывал поверх низких плетней богатые дома и дворы, иногда посвистывал разномастным собакам, гавкавшим на него для порядка.

На десяток шагов позади, большим пальцем правой руки зацепив ремень карабина, неслышно шествовал настороженный Гаркуша. Через согнутую левую заботливо перекинул генеральскую шинель: к ночи, должно, постуденит.

В Петропавловской Врангель уже совершенно освоился. И полковой штаб, занявший кирпичный дом богатого казака на просторной, побольше церковной, площади, нашёл без подсказок...

...— Слушаюсь, ваше превосходительство... — И Безладнов, не любитель тянуться перед начальством, обмяк. Неширокие плечи его опустились, левая нога чуть согнулась в колене.

— И вот ещё что... — улыбнувшись пошире, подбодрил его Врангель. — Говорите мне о всех нуждах полка совершенно не стесняясь... Мне нужно знать чистую правду. Только тогда я сделаю свою дивизию лучшей в армии.

И добавил будто бы для себя:

— А ежели не сделаю — уйду...

Проникновенный тон и дружеская улыбка начальника дивизии побуждали к откровенности. Они быстро вернули Безладнову его всегдашнюю беспечность, и язык его развязался сам собой.

Сопровождаемые полковым адъютантом подъесаулом Елисеевым [63] Елисеев Фёдор Иванович (1892—1987) — казак станицы Кавказской, окончил Оренбургское казачье училище в 1913 г., участвовал в Первой мировой войне в рядах 1-го Кавказского полка Кубанского казачьего войска, был произведён в подъесаулы. В марте 1918 г. стал одним из организаторов антибольшевистского восстания казаков в Кавказском отделе. С сентября 1918 по май 1919 г. служил в Корниловском конном полку: командиром сотни, полковым адъютантом, помощником командира. Затем командовал Корниловским конным и 1-м Лабинским полками. Зимой 1919—весной 1920 г. при отступлении Кубанской армии в район Сочи командовал 2-й Кубанской казачьей дивизией. После капитуляции содержался в лагерях и тюрьмах, бежал из екатеринбургской тюрьмы в Олонецкую губернию и летом 1921 г. перешёл границу с Финляндией. В 1920 — 1930-х гг. как участник и руководитель ездил с группой казаков по странам Европы и Азии, где демонстрировал джигитовку. Участвовал во Второй мировой войне, воюя в рядах Французского Иностранного легиона против японской армии в Индокитае. Перед войной закончил писать свой труд (5 тысяч страниц) по истории полков Кубанского казачьего войска с начала XX в. до окончания Гражданской войны, представляющий собой отчасти научное исследование, отчасти воспоминания, отчасти художественную прозу. Переехав в 1946 г. в США, выпустил на ротаторе более 90 брошюр, рассылая их по подписке, а старикам, живущим в богадельнях, — бесплатно. — статным и одетым не без щегольства, — обходили они дворы, где расквартировали казаков.