Александр Кривицкий - Ежедневные заботы

Наше сельское хозяйство разорено, а наша промышленность разваливается под тяжестью своей производительности, потому что мы не додумались, как распределить наши богатства и как производить их… Вы даже не можете защитить ваших граждан от простого воровства и убийства, вы не можете помешать вашим бандитам и вымогателям средь бела дня размахивать револьверами на улицах».

С давних пор помнилось мне содержание этой озорной, но и очень серьезной речи Бернарда Шоу. Он произнес ее по английскому радио на Америку, вернувшись из поездки в Советский Союз в 1932 году.

Как давно это было, как далеко мы шагнули с тех пор на земле, в небесах и на море! Сколько раз на нелегком пути в сердце своем и кровью самой запечатлели мы верность старому знамени партии — «взвитому красной ракетою, октябрьскому, руганному и пропетому, пробитому пулями…»

А ловцы слабых душ посиживают на атлантических берегах, морщатся на погоду, ладят к снасти наживку. Мутная пена набегает под шаткие мостки — шлеп-шлеп. Водяной играет с кем-то в ладошки…

Ни одна мать в мире не качала в колыбели дитя, названное этим именем. Ни один народ на земле не числит его в своих святцах. Между тем оно существует и широко известно. Стоит его произнести, и тотчас в затылок ему выстраивается вереница кривляющихся синонимов. Молитвенно опускает глаза Ханжа, в поддельной улыбке корчат губы Плут и Обманщик, кощунственно расточает свои речи Лицемер.

Это имя — Тартюф. Его не знал род человеческий, пока великий Мольер не сконструировал имя собственное из слов старо-французского языка — truffe или truffle, означающего в переносном этимологическом понятии Авантюру в маске Добродетели.

Уже в дни премьеры, три с лишним века назад, современники называли поименно тех, кто мог претендовать на роль прототипов Тартюфа: агент принца Конде и его помощник — Гурвиль, авантюрист Шарпи и другие. Так, имя собственное стало нарицательным. Но люди не слишком поспешно избавляются от своих пороков, не правда ли?

Ах, эта прекрасная магия литературы! Читаю сообщения из-за океана: «Картер, прежде чем принять решение об Иране, молится по нескольку раз в день», и на ум приходят мольеровские строки:

Знакомлюсь с очередным интервью и речью Бжезинского и с первых же его фраз вступаю в «сей низменный души извилистый тайник».

Дипломат, генерал, банкир, ученый — люди различных профессий — в разное время исполняли должность помощника президента по национальной безопасности. Но впервые на этом посту в Белом доме обосновался советолог-профессионал.

Советология есть наиболее вульгарная форма идеологической борьбы буржуазного мира против социалистических стран и марксизма-ленинизма. Она родилась на другой же день после нашей великой Революции и представляет собой свод наукообразных теорий антикоммунизма и антисоветизма. Поскольку они преследуют не научные, но остроагрессивные цели, то и к фактам и явлениям жизни относятся вампирически, игнорируя одни, извращенно трактуя другие, распиная все, что противоречит их догмам.

Методологически советология близка к таким лженаукам, как алхимия, астрология, теология… Первая мистически стремилась превратить в золото то, что им и не пахло; вторая — непререкаемо предсказать судьбу людей и народов по расположению небесных светил, а третья — инквизиторски принудить науку, и в частности философию, стать ее служанкой и признать за богословием верховное господство во всех областях умственной деятельности.

Объединив все три задачи в одну, советология алхимически «достоверно» объявляет «золотом правды» клевету на Советский Союз, астрологически «точно» составляет гороскопы нашего прошлого, настоящего и будущего, теологически бесцеремонно подгоняет превратно истолкованные или выдуманные факты под антисоветские схемы.

Советолог не может не быть Тартюфом. В его политических генах закодированы фальшь и авантюризм. И, подобно мольеровскому персонажу, он отрывает слова от их истинных значений, произвольно изменяет и выворачивает их смысл.

Образчик фальши:

Именно Бжезинский предложил ввести принцип защиты прав человека в основу отношений Запада к социалистическим странам. Фальшивый тезис существовал крикливо и недолго. Облетев мир, он, как бумеранг, вернулся к стартовой позиции и больно стукнул тех, кто его запустил на орбиту психологической войны.

Читатель хорошо помнит и этот взлет и это фиаско. Любопытно, что ложную кампанию защиты прав человека в других странах охотно поддерживал шах Ирана. Что же касается «собственной» его величества страны, то он утверждал следующее:

«В данное время я связан и объединен с моим народом неразрывными узами, подобных которым нигде в мире не найти. Основа этой связи… зиждется на почитании личности шаха. В сегодняшнем обществе Ирана, фундамент которого заложен на основе нашего белого переворота, рабочие и правительство нераздельны друг с другом».

Ну не смешно ли, а ведь американская публика, хотя и смутно, но всерьез считала Иран страной «равных возможностей» под эгидой шаха. Вот почему гром иранской революции, бегство шаха из страны, борьба народов за свои элементарные права ошеломили Соединенные Штаты. Ведь их советологи в это время пеклись о правах человека в СССР.

Кстати, слова шаха взяты мной из его книги «Белая революция». Представьте себе, ее отправляли и даже тайком забрасывали в разные страны. Издана она и на русском языке анонимной типографией во Франции (цитирую именно это издание. — А. К. ), а перевод с персидского сделан, как гласит сообщение на обороте первого листа, «под руководством генерала Джаханбани». Вот так!

«Белой революцией» шах назвал свои реформы — они позволяли богатым богатеть еще больше, а бедным беднеть еще непереносимее. Иранский народ потребовал выдачи у США автора этой надменной книги, желая

Образчик авантюризма:

Советский читатель хорошо знает историю подготовки и провала операции «Блю лайт». Бжезинского считают вдохновителем и координатором этой операции. Телетайпы отстучали подробности ее подготовки и ее провала. Международные обозреватели высказали свои мнения. Союзники США вздрогнули, словно на мгновение заглянули в непредсказуемое будущее. Время идет, но история этого налета еще не стала прошлым. Хочу добавить несколько соображений.