Грегор Самаров - При дворе императрицы Елизаветы Петровны

Дверь открылась, и на пороге показался лакей. Но он испуганно отскочил, когда увидал пред собою офицера с обнажённым палашом, а сзади него тесно сдвинутые ряды солдат и щетину штыков. Офицер мгновенно распахнул дверь, схватил дрожавшего лакея и, не дав времени крикнуть или выговорить хоть слово, сказал ему:

— Именем императрицы приказываю тебе не двигаться с места!

Лакей замертво упал на колени. Офицер вернулся к саням, открыл дверцы и провёл в дом закутанных в плащи людей; затем приказал десяти гвардейцам встать на караул в сенях, и двери закрылись.

В тот самый момент, когда на Фонтанной произошло это таинственное, молчаливое действо, граф Разумовский вошёл в спальню императрицы.

— Все приказания моей всемилостивейшей повелительницы исполнены, — сказал граф Алексей, подходя к креслу, в котором сидела императрица.

Она поспешно подняла голову и, протянув графу руку, с грустной улыбкой сказала:

— Благодарю тебя, Алексей Григорьевич! Ты мой истинный друг. Только ты и правдив, и верен мне!

— Надеюсь, — сказал Разумовский, — что вы никогда не сомневались в этом. Но я прошу вас, ваше величество, чтобы вы и других не судили по внешним уликам. Внешность может обмануть, а истинные друзья слишком драгоценны, чтобы жертвовать ими по пустому подозрению.

— По подозрению? — воскликнула Елизавета Петровна, вскинув гневные глаза. — Разве это пустое подозрение, если вероломный предатель приказал освободить в Кронштадте свой корабль ото льда? Разве это только подозрение, если он хотел скрыться за границы моей власти, чтобы там тешиться с этой девчонкой? Я поклялась пощадить её, но, — прибавила она, стиснув руки, — она вполне заслуживает быть брошенной вместе с ним в море, по волнам которого они собирались бежать от моего гнева. Однако будь спокоен, — сказала она, прижимая руку к сердцу, — я произведу строгое следствие и разберу всё досконально.

— Он послал сани к дому своего брата на Фонтанной, — ответил граф Разумовский, — а сам отправился туда пешком.

— Ну, вот видишь, Алексей Григорьевич! — воскликнула Елизавета Петровна. — И ты ещё можешь говорить о пустом подозрении? Дом оцеплен?

— Никто не может выйти оттуда.

— Люди, которых мне послал архиепископ, там?

— Да. Их эскортировали самые надёжные гренадеры.

— Ты вызвал ко мне Петра и Александра Шуваловых?

— Они, должно быть, уже ждут ваших приказаний в большой приёмной.

Елизавета Петровна резко позвонила в золотой колокольчик, стоявший около неё, и, когда появилась её любимица Анна Семёновна, приказала ей:

— Позвать сюда Шуваловых!

Императрица поздоровалась с ними лёгким кивком головы и, обращаясь к генерал-фельдцейхмейстеру, сказала:

— Я должна попросить тебя о большом одолжении, Пётр Иванович, а так как знаю, с какой готовностью ты всегда рад услужить мне, то уже воспользовалась заранее этим одолжением и распорядилась твоим домом на Фонтанной. Я собираюсь, — продолжала Елизавета Петровна, — вывести там на свет Божий некую тайну, которую старались скрыть от меня. Вы оба должны сопровождать меня и находиться там рядом со мной, чтобы говорить, правильно ли и справедливо ли я буду поступать?

— Ваше величество, вы не можете поступать несправедливо, — ответил граф Пётр Иванович. — Раз вы лично выслушаете, лично увидите и лично рассудите дело, то невозможно, чтобы невиновные ответили за виновных.

— Но постойте-ка! — воскликнула императрица. — А мой адъютант?..

Она дала знак Анне Семёновне, и та вскоре ввела в комнату полковника Бекетова.

Елизавета Петровна нежно взглянула на юношу, который поспешно подошёл к ней и пламенно поцеловал протянутую руку, и сказала:

— Ты должен будешь поехать со мной, Никита Афанасьевич, при предпринимаемом мною шаге мои друзья должны находиться поблизости от меня. Я буду вершить свой суд, и ты увидишь, как я наказываю тех, кто вероломно нарушает мою дружбу! — прибавила она мрачным тоном.

Она отвернулась от вконец перепуганного Бекетова, взяла руку графа Разумовского и в сопровождении остальных лиц спустилась по лестнице на парадный двор. Здесь уже стояли наготове сани, окружённые эскадроном кирасир. Елизавета Петровна села и приказала Разумовскому сесть рядом с нею; оба Шуваловых и Бекетов уселись в следующие сани. Факельщики бросились вперёд, и императрица поехала по направлению к дому на Фонтанной.

Это происходило за пределами дома на Фонтанной, но внутри него совершались не менее таинственные вещи.

Закутанная в густую вуаль дама, первая появившаяся у дверей дома, спросила, может ли она видеть барышню Клару Рейфенштейн, причём вуаль с лица не откинула.

Когда Клара, удивлённая докладом лакея, спустилась в переднюю, то незнакомка с лёгким кивком вместо приветствия подала ей записочку. Клара поспешно её вскрыла. Брокдорф просил провести подательницу сей записки к Анне Михайловне Евреиновой.

— Право, я не знаю, смею ли я это делать! — сказала она. — Ну да раз Брокдорф решается на это, то и я могу рискнуть. Ведь Брокдорф вряд ли захочет сделать что-либо по собственному почину: он может действовать только по инструкции... Но мне хотелось бы знать наверное, что вы не питаете вражды к этой бедной крошке...

— Будьте спокойны, — поспешила перебить её незнакомка, — я хочу просто развлечь бедную девушку. Я хочу сообщить ей приятные новости и поговорить с нею насчёт необыкновенно пышного платья, которое собираются для неё шить.

— Ну, это мало порадует её, — сказала Клара, пожимая плечами. — Но раз вы на самом деле не питаете дурных намерений, то я могу проводить вас к ней.

Сказав это, Клара повела даму в комнату узницы.

Заслышав шаги, Анна вскочила с дивана и уставилась с испугом и ожиданием на открываемую дверь. Когда она увидела Клару, то её лицо осветилось дружелюбной улыбкой. Однако, заметив сзади девушки какую-то незнакомую чёрную фигуру, она снова испугалась и отскочила к окну.

— Я пришла к вам как друг, — произнесла незнакомка, торопливо подходя к Анне. — Оставьте нас одних! — прибавила она таким повелительным тоном, что даже Клара несколько оробела и ушла, не решаясь возразить что-либо.

Анна дрожа смотрела на густую вуаль и негромко спросила:

— Что вам угодно от меня? Какое новое страдание должно принести мне ваше посещение? Кто является с добрыми вестями, тот не прячет лица — друзья приходят открыто!

— Можете посмотреть мне в лицо, — ответила незнакомка, — потому что я ваш друг.

Сказав это, дама быстрым движением откинула вуаль.

— Боже мой! — воскликнула Анна. — Я не ошибаюсь? Неужели это вы, княгиня Гагарина, статс-дама её величества? О, Боже мой, возможно ли это! Неужели мой отец или мой друг узнали, где меня прячут? Да, да, это так! Я слышала его голос! Он, наверное, добился, чтобы его приняла наша всемилостивейшая императрица... О, говорите, да говорите же, милостивая княгиня! Сжалилась ли надо мной императрица? Поможет ли она мне? И, может быть, эта помощь посылается мне через вас?