Хорхе Ливрага - Алхимик. По следам Джордано Бруно

Пабло Симон улыбнулся, услышав такую аналогию, и попросил объяснить подробнее.

— Мы еще об этом поговорим, — последовал ответ, — однако я бы хотел, чтобы ты забыл про апологетику и про все эти холодные, формальные рассуждения. Лучше обратиться к здравому смыслу, к искренности, к прямым в своей основе мыслям, даже если они не будут следовать строгим аристотелевым канонам.

— Мне это нравится больше…

— Вот и отлично. Когда зайдет солнце, тебя найдут и проводят ко мне.

Никогда раньше ход небесного светила не казался молодому человеку таким медленным. Вопросы, что жили глубоко в его сердце, смутные атавистические страхи, рассуждения, которые только начинали сопутствовать его горячему стремлению возвыситься над сомнениями, — все это наполняло его душу беспокойством. В глубине души он хотел найти подтверждение тем истинам, которым следовали древние христиане — ученики Учителя, а его отношение к Святому Писанию было лишь криком отчаяния, несколько приглушенным милосердным Платоном.

После скромного ужина — образца простоты и умеренности, царивших в этой необычной общине, — настало время встречи.

Когда его вывели из подземелья, он полной грудью вдохнул аромат ранней весны. Шел девяностый день его пребывания здесь, и апрель 1578 года еще только начинал свое движение к смерти.

Тот, кто ожидал его, стоял шагах в двадцати, созерцая гористые склоны, где мерцали огоньки — окна сельских домов с бедно накрытыми столами, отличавшихся удивительной чистотой и простотой. Его одеяние было серым, как и капюшоны еще нескольких братьев, отдыхавших среди руин. В такой одежде их невозможно было различить даже за тридцать шагов. И хотя выглядели они необычно, их легко можно было бы принять за монахов какой-то малоизвестной секты.

Молодой человек медленно подошел к указанному ему месту.

— Мир тебе, Пабло Симон.

— Мир и вам.

Они стояли под высокими, поросшими мхом стенами молча и неподвижно, как силуэты на огромном полотне, нарисованном сепией. Черная безлунная ночь расцвела звездами, которые таинственно мерцали на небе.

Человек в капюшоне мягко взял юношу за руку и вместе с ним отошел туда, где полуразрушенные колонны еще несли на себе отпечаток былого величия.

— Так рушатся творения людей, когда время или собственные несовершенства делают их бесполезными. Так же гибнут религии, исполнившие свою миссию. Однако запомни, Пабло Симон, что, подобно тому как на месте упавших колонн возводят новые строения, на смену умершей религии приходит другая. И эта другая религия — независимо от ограничений эпохи и географического расположения — является воплощением той же насущной потребности и проистекает из того же источника. Поэтому все они в одинаковой мере божественны, а их большее или меньшее совершенство зависит от проводника — назовем его Учителем. И от взаимопонимания и взаимодействия между его учениками.

Произнеся эти слова, человек в капюшоне пригласил его присесть на камень. Теперь они совсем слились с окружающим пейзажем. После недолгого молчания молодой человек спросил:

— Если христианская религия уходит своими корнями в иудейскую, что несомненно, то почему иудаизм до сих пор существует? Ведь христианство пришло на смену этой древней религии, а в большинстве существенных вопросов эти доктрины противоречат друг другу.

— Скажи мне, милый юноша, ты видел, как в море умирает река?

— Нет, но я знаю, как это происходит.

— Тогда тебе должно быть известно, что отделить пресные воды от морских очень трудно. В устье различие очевидно, но в нескольких километрах от берега ощущается уже лишь слабый привкус пресной воды.

— Я про это читал.

— Иными словами, существуют переходные, «наполовину морские» зоны. Так же и религия, например иудейская, породив христианство, и дальше живет собственной жизнью, исполняя свою миссию для какого-то количества верующих. И точно так же через пятьсот или тысячу лет в лоне христианства появится новая религия, и она на протяжении столетий будет существовать рядом с той, которая ее породила и которая будет постепенно распадаться на многочисленные конфессии. Это закон, что правит нами, и его исполнение — лишь вопрос времени.

— Думаю, это очень вероятно и даже истинно. Однако — если я вам не сильно докучаю своими расспросами — если эти две религии, и другие тоже, рождены одной божественной силой, то почему в некоторых частях их доктрины противоречат друг другу, а их приверженцы ненавидят друг друга? Признаюсь, этот вопрос уже не первую ночь не дает мне покоя. И действительно ли один и тот же дух одухотворяет разные религии, которые существуют в одно время? Разве может одна-единственная душа одновременно оживлять разные тела? Поверьте, таинственный друг, я расспрашиваю вас не ради того, чтобы поспорить с вашими рассуждениями, которые своей разумностью превосходят всё, что я когда-либо слышал. Я лишь хочу, если это возможно, побороть свои сомнения, которые, как медленный огонь, разрушают с течением времени крепость моих убеждений…

— Я буду с тобой искренен, Пабло Симон. Давай попробуем превратить свинец этих сомнений в золото правильного знания. Начнем по порядку. Ты говоришь, что существуют религии, которые противостоят одна другой, а их приверженцы ненавидят друг друга. На первый взгляд, приходится согласиться с этим, поскольку именно так это и видится. Однако я спрашиваю тебя: действительно ли они противоречат друг другу в главном, или это касается только второстепенных элементов, добавленных к основному корпусу религии позже? Например, иудеи придают огромное значение обряду обрезания, а христиане его запрещают и скорее готовы увидеть своих детей мертвыми, чем подвергнуть их такому ритуалу. Но разве обрезание — это главное в религии Моисея? Или же это второстепенная деталь, имеющая скорее физиологические, чем духовные обоснования? Однако, попав в руки невежественных священнослужителей и фанатиков, она превратилась во что-то первостепенное. Про обрезание ничего не написано на Скрижалях Завета, которые, согласно традиции, Моисей получил на горе Синай, или Лунной горе. А разве в тех частях Евангелий, которые у разных авторов совпадают (то есть в тех частях, которые с большой вероятностью отражают действительные слова Иисуса), что-то говорится про обязательность или запрещение этого ритуала? Ты сам прекрасно знаешь, что нет. Нет необходимости приводить цитаты, ибо каждый может взять Библию и убедиться в этом сам. Мир устал от цитат, проповедей, церковных соборов и «священных войн». Людям необходимы дела, поступки, реальность. Если мы проповедуем кротость, то давайте не будем подстрекать к войне, и подстрекать не только мужчин, но и женщин, и детей, как случалось во времена Крестовых походов. Если мы называем себя смиренными последователями Иисуса Христа, то нам, по меньшей мере, не приличествует пылать гневом и не подобает купаться в роскоши рядом с теми, кто изнурен голодом и холодом, среди нищих рабов, которые годятся лишь на то, чтобы замешивать хлеб для тиранов… Если все мы — братья по вере Иисуса, который, как ты знаешь, прошел обрезание, то не будем придавать значение мелочам и не будем изгонять действительно способных людей с важных должностей в пользу своей родни. Сегодня произвол приобрел такой размах, что даже профессиональных убийц и публичных женщин наделяют почетными званиями в обмен на их деньги или их любовь.