Алла Бегунова - С любовью, верой и отвагой

ласковой улыбкой и прежде всего спросил:

«Для чего вас арестовали? Где ваша сабля?..»

После этого спросил, сколько мне лет, и

продолжал говорить так: «Я много слышал

о вашей храбрости, и мне очень приятно,

что все ваши начальники отозвались о вас

самым лучшим образом...

Поручик Нейдгардт застрял на почтовой станции из-за плохой погоды. Когда он вышел на крыльцо, стена дождя скрыла от него дорогу, деревню за дорогой и лес. Он решил переждать ливень, вернулся в темноватую горницу, приказал своему денщику Мефодию распаковать чемодан и поставить самовар.

За столом он вновь открыл кожаную папку с документами. Александр Иванович Нейдгардт ехал из Витебска в Полоцк с важным поручением от главнокомандующего армии генерала от инфантерии графа Буксгевдена и хотел ещё раз обдумать ситуацию, в которой ему предстояло разбираться. В папке лежало несколько бумаг: письмо Буксгевдена к шефу Польского конного полка генерал-майору Каховскому, письмо государя к графу Буксгевдену и письмо некоего Н. В. Дурова, проживающего в Санкт-Петербурге, к императору Александру I. Все они касались одного весьма странного происшествия в Польском полку. Это происшествие и надо было расследовать, причём быстро, тайно и по всей строгости закона.

Нейдгардт ещё раз перечитал письмо Дурова, датированное 28 сентября 1807 года. Оно говорило о том, что коллежский советник Дуров из Сарапула повсюду ищет дочь свою Надежду, по мужу Чернову, которая убежала из дома и записалась в Конно-Польский полк под именем Александра Соколова. Родственники просили государя вернуть домой эту несчастную.

В письме поручику особенно не нравилось слово «несчастная». Женщина, убежавшая от мужа, покинувшая семью, вовсе не несчастная. Она — преступница. Каковы могут быть её нравственные качества, если прибежище себе она нашла в кавалерийском полку, среди полутора тысяч мужчин? Совершенно ясно, что это — авантюристка. Хуже того — просто непотребная девка, которой удалось обманом проникнуть в ряды Польского полка и тем самым опозорить его славное боевое имя.

Нейдгардт отложил в сторону письмо и взял из папки небольшую и довольно потрёпанную книжку под названием «Артикул Воинский». Сам великий преобразователь России царь Пётр составлял сей труд, описывая воинские преступления и наказания за них. Монарх был строг, но справедлив. Смертная казнь у него назначалась в ста двадцати двух случаях и выполнялась через отсечение головы, повешение, расстрел, колесование и четвертование. Допускалось отрезание носа и ушей, отсечение пальцев, выдирание ноздрей и прожжение языка.

Поручик дошёл до главы «О содомском грехе, насилии и блуде». Артикул 175-й гласил: «Никакие блудницы при полках терпимы не будут, но ежели оные найдутся, имеют оные без рассмотрения особ, чрез профосов раздеты и явно выгнаны быть» [30] Полное собрание законов Российской Империи. Т. 5. С. 373. .

Александр Иванович усмехнулся и захлопнул «Артикул Воинский». Пожалуй, он бы не отказался наблюдать за исполнением этого приговора. Раздеть мерзавку догола и провести через весь Полоцк мимо ошеломлённых её любовников. У городской заставы дать рваную шинель и под неусыпным надзором двух солдат везти на главную квартиру армии, а оттуда — в столицу, чтобы император решил её участь: или заключение в Петропавловскую крепость, или насильное пострижение в монахини. А возвращение в дом отца, как о том просят господа Дуровы, — это уже будет полное прощение всех её дерзостей и прелюбодейства...

Приехав в Полоцк, поручик легко нашёл штаб-квартиру Польского полка и попросил адъютанта доложить о нём генерал-майору Каховскому. Тот принял его тотчас, хотя собирался ехать на строевые учения лейб-эскадрона.

— Честь имею явиться! — щёлкнул поручик каблуками и подал генерал-майору письмо. Каховский не спеша вскрыл пакет.

«В Витебске. Октября 19-го дня 1807 года.

Господину генерал-майору шефу Польского конного полка и кавалеру Каховскому.

Милостивый государь мой Пётр Демианович!

От государя императора получил я сейчас повеление произвесть дознание во вверенном Вам полку о «товарище» Александре Соколове. Для сего направляю к Вам моего адъютанта поручика Нейдгардта и прошу оказать ему всяческое содействие, результаты дознания в полку не разглашать, а означенного выше Соколова отправить с моим адъютантом в Витебск.

Имею честь быть с совершенным почтением. Генерал от инфантерии граф Буксгевден».

Такое послание не может обрадовать ни одного армейского командира. Каховский вздохнул, отложил в сторону хлыст, с которым направлялся было к двери.

— Слушаю вас, поручик. Что натворил этот сумасбродный мальчишка, коли о нём спрашивает сам государь?

— Мальчишка, ваше превосходительство? — с наигранным удивлением переспросил Нейдгардт, желая нанести удар поэффектнее. — А разве вы не знаете, что этот Соколов... этот Соколов...

— Ну что Соколов? — перебил его Каховский.

— Что Соколов на самом деле... женщина!

Поручик впился в лицо Каховского глазами. Его расследование уже началось, и он не собирался давать спуску никому из тех, кто был, по его мнению, причастен к этому скверному делу. Но генерал остался абсолютно спокойным.

— Такого быть не может. — Он отмахнулся от слов адъютанта как от заведомой чепухи и продолжал: — Что вы ещё хотите спросить у меня о Соколове?

Нейдгардт опешил.

— Как это «что»?! — невольно возвысил он голос. — Говорю вам, Соколов женщина! Она переоделась в мундир вашего полка и, следовательно, была в последнем походе.

Вы понимаете, ваше превосходительство, что в этом свете меня интересует поведение всех чинов эскадрона, в коем она числилась, и вообще...

Каховский слушал его, всё больше мрачнея.

— Да полноте, поручик! Какие глупости вы здесь несёте! Я знаю Соколова. Он служит в моём лейб-эскадроне. Два месяца назад я произвёл его в унтер-офицеры. В бою под Гутштадтом он отбил у французов нашего раненого офицера и представлен к знаку отличия Военного ордена. Я намерен также рекомендовать его к производству в первый офицерский чин. А вы являетесь сюда со сплетнями и хотите...

— Ваше превосходительство! — Нейдгардт с трудом остановил рассердившегося генерала. — Извольте в таком случае взглянуть на документ! Вот письмо родных, которые разыскивают её повсюду и даже обратились к государю императору. Нам переслали его из Санкт-Петербурга...

Каховский взял у поручика письмо и отошёл к окну, где было посветлее. Нейдгардт так разволновался, что забыл все свои хитрые планы по разоблачению распутных коннопольцев и лишь с нетерпением ждал ответа. Но письмо произвело впечатление на непреклонного генерала.