Александр Широкорад - Несостоявшийся император. Александр Михайлович

А если добавить, что большинство сановников-самодуров были казнокрадами и занимались рэкетом — вымогали взятки у купцов и горожан, то нетрудно понять отношение к ним образованной части общества.

6 декабря 1876 г. Вера Засулич выстрелила из револьвера в градоначальника Ф.Ф. Трепова и тяжело ранила его. Террористка была немедленно схвачена. Александр II приказал судить её как обычную уголовницу судом присяжных.

Генерал-лейтенанту Трепову было 64 года, он ветеран нескольких войн, имел множество наград. Престарелый градоначальник инспектировал тюрьму предварительного заключения. Гулявшие по двору заключённые сняли шапки перед генералом. Когда же Трепов вновь прошёл через двор, то студент Боголепов, арестованный по обвинению в революционной пропаганде, решил, что на Руси здороваются один раз, и не снял вторично шапки. Тренов обиделся и велел высечь студента. Ну чего со старика взять? Он всю жизнь привык и солдат, и гражданских лиц сечь и палками бить, а тут вышла неувязочка — новым законом запрещалось сечь обвиняемых до суда, а после — пожалуйста, сколько угодно!

И за это стрелять в столь заслуженного человека! Тем более что Вера Засулич была дама не первой молодости — 27 лет, и, судя по сохранившимся фотографиями и свидетельствам современников, была крайне некрасива. Министр юстиции граф Палён был уверен в обвинительном приговоре присяжных.

Но ни министру, ни тем более царю не доложили, что не только интеллигенция, но и петербургские чиновники звали Трепова не иначе, как Федька-вор. По городу ходили стихи:

В присяжные были избраны лишь состоятельные и благонадёжные люди, да и в зал суда не допустили ни одного студента, а вместо них сидели сановники и купцы, дамы сияли бриллиантами. Среди публики были, например, канцлер империи князь А.М. Горчаков, военный министр Д.А. Милютин, государственный контролёр Д.М. Сольский, светлейший князь А.А. Суворов, петербургский губернатор И.В. Лутковский.

И вот результат — присяжные единодушно оправдали Засулич. Как писал председатель суда знаменитый юрист А.Ф. Кони: «Крики несдержанной радости, истерические рыдания, отчаянные аплодисменты, топот ног, возгласы: “Браво! Ура! Молодцы! Вера! Верочка! Верочка!” — всё слилось в один треск и стон, и вопль. Многие крестились; в верхнем, более демократическом отделении для публики, обнимались; даже в местах за судьями усерднейшим образом хлопали... Один особенно усердствовал над самым моим ухом. Я оглянулся. Помощник генерал-фельдцейхмейстера [т.е. великого князя Михаила Николаевича. — А. Ш. ] Г.А. Баранцов, раскрасневшийся седой толстяк, с азартом бил в ладони. Встретив мой взгляд, он остановился, сконфуженно улыбнулся, но едва я отвернулся, снова принялся хлопать...» [4] Кони А.Ф. Избранные произведения, М.: Государственное издательство юридической литературы, 1956. С. 569. .

Вера была освобождена, хотя вскоре по указанию царя жандармы начали её поиск. Уехав за рубеж, она сменила убеждения и превратилась из народоволки в одного из лидеров социал-демократов.

Успехи «Народной воли» заключались в поддержке большинства образованного общества. Именно оттуда она рекрутировала новых членов. И, если желающих идти в боевики и рисковать своей головой было сравнительно немного, то число лиц, поддерживающих революционеров материально, прячущих их от полиции, было на два порядка больше. А «кукиш в кармане» показывало самодержавию подавляющее большинство русской интеллигенции. В советской литературе человека с кукишем в кармане принято изображать в карикатурном дурашливом виде. Но такой человек очень страшен для любого правительства, конечно, не в единичном экземпляре, а когда их накапливается определённый процент. Такой человек не будет кидать бомбы в сановников, возможно, он не выйдет на мирную демонстрацию оппозиции, но, когда оппозиция возьмётся за оружие и добьётся определённых успехов, человек с кукишем немедленно схватится за автомат, и горе тем, кто его нагло допекал.

Террористическая деятельность «Народной воли» совпала с романом императора Александра с фрейлиной Екатериной Долгоруковой. Первое свидание семнадцатилетней Кати с сорокасемилетним Александром состоялось 1 (13) июля 1866 г. в павильоне Бабигон в Петергофе. Осенью 1871 г. Долгорукова родила сына Георгия, за ним последовали дочери Ольга и Екатерина.

Обвинять Александра II в том, что он завёл вторую семью, рука не поднимается. Его официальная супруга Мария Александровна рано состарилась и свыше десяти лет тяжело болела. Конечно, император мог взамен Кати завести несколько десятков любовниц, как, например, его отец Николай I, которого, кстати, современные историки называют примерным семьянином.

Мария Александровна скончалась в июне 1880 г. в возрасте 55 лет. Спустя пять недель Александр II тайно обвенчался с Екатериной Долгоруковой — траур его был на редкость короток. Царским указом Катя и её дети получили титул светлейших князей Юрьевских. Царь попытался представить новую жену родственникам, но они все, за исключением брата Константина и сына Алексея, устроили Кате обструкцию, открыто выражая презрение к ней.

Осенью 1880 г. Александр II поселил княгиню Юрьевскую и её детей в Большом Ливадийском дворце и настоял, чтобы туда приехал цесаревич Александр с супругой Марией Фёдоровной и старшим сыном Николаем, будущим последним императором. Все попытки императора добиться взаимопонимания разрушались холодностью и презрением Марии Фёдоровны. Она даже запретила Николаю общаться с его дядей Георгием.

5 февраля 1880 г. в Зимнем дворце раздался страшный взрыв. Александр II чудом остался жив. Народоволец Степан Халтурин под видом столяра-краснодеревщика устроился на работу во дворец. Его поселили в подвале в крохотной каморке, куда он постепенно приносил динамит. Вечером 5 февраля он установил взрыватель и благополучно покинул дворец.

Далее я предоставлю слово Александру Михайловичу: «При известии о покушении в Зимнем дворце отец сразу собрался в Петербург. В такое время он не мог оставаться вдали от своего любимого царственного брата. Нам было сказано готовиться провести эту зиму в столице.

Тяжёлые тучи нависли над всей страной. Торжественные встречи, устроенные нам властями по пути нашего следования на север, не могли скрыть всеобщей тревоги. Все понимали, что покушения на государя, ставшие хроническим явлением, прекратятся лишь тогда, когда более твёрдая рука станет у власти. Многие предполагали, что мой отец должен взять на себя полномочия диктатора, ибо все уважали в нём твёрдость убеждений и бесстрашие солдата.