Алексей Шишов - Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич

— Дорогой сюда отстал от своего полка, вот и взял меня к себе другой казачий полк. Тоже с Дона пришёл на войну.

— А почему отца разыскивать не стал?

— Командир нового полка письмо послал в отцовский полк. Так, мол, и так, нашёлся сын-казачок старшего урядника Попова.

— Ответ пришёл?

— Пришёл с неделю назад. Отца убило. Один я остался. В полку мой дом теперь.

Николай Николаевич-Старший был участлив к судьбам других людей. Понимал, что мальчишке-казачку на войне не место. Он вызвал к себе полкового командира и сказал:

— Ивана возьму к себе. При первом случае отправлю его с оказией в Петербург. А там за свой счёт помещу в какую-нибудь школу. Пусть, коли круглой сиротой остался, учится.

— Ваше высочество, казачка хотел взять к себе один из флигель-адъютантов румынского князя Карла.

— И что Иван, на то согласие уже дал?

— Он отказался, ваше высочество. Сказал, что дом теперь для него полк.

Великий князь велел позвать мальчика.

— Скажи, Иван, поедешь со мной в штаб, а потом учиться в школу, в Петербург?

— Если господин генерал позволит, я в полку останусь. В том, что меня приютил, когда я потерялся. И в казачью форму переодел.

— Коли так, воля твоя, казак Иван Попов. Но если что, приходи ко мне с просьбой. Я тебя помнить буду.

— Премного благодарен, ваше высочество. Только после войны на Дон хочу возвратиться, в мою станицу.

— Удачи тебе, казачок...

Ловча стала своеобразной предысторией «третьей Плевны». После взятия этого важного по местонахождению города вопрос о новом штурме вражеской крепости был решён. Российский глава Военного ведомства Милютин записал по этому поводу:

«...На сей раз по крайней мере не было ребяческих ликований; на успех под Ловчей смотрят как на предисловие предстоящего гораздо более серьёзного дела против главных сил Осман-паши под Плевной...»

Третий (и последний) штурм Плевенской крепости стал делом решённым. К концу августа под ней было сосредоточено 52 тысячи русских войск при 316 орудиях, румынских войск — 32 тысячи человек при 108 орудиях. Всё войско состояло из 84 тысяч человек при 424 орудиях. Правда, среди них осадных пушек крупного калибра оказалось крайне мало.

Осаждённая армия Осман-паши насчитывала 32,5 тысячи человек при 70 орудиях. Казалось бы, осаждённые турки во всём проигрывали союзным русско-румынским войскам. Но к тому времени фортификационный пояс вокруг Плевны имел уже почти законченный вид. Умело возведённая система сильных редутов и траншей позволяла простреливать подступы к ним перекрёстным ружейным и пушечным огнём.

На этот раз организаторы штурма не забыли об артиллерии. Бомбардировка вражеских позиций могла заметно снизить способность осаждённых защищаться. Но виделось и другое: огнём полевых пушек разрушить огромные земляные редуты было невозможно. Для их разрушения орудий соответствующих калибров и снарядов к ним русская армия под Плевной не имела.

Однако ни великий князь Николай Николаевич-Старший, ни высший генералитет союзных войск это в расчёт принимать не стали. На артиллерию в ходе третьего приступа возлагались следующие задачи:

«Выставить сильную артиллерию, в том числе и 20 осадных орудий, и произвести предварительно атаки пехотою, продолжительное обстреливание неприятельских укреплений, производя вместе с тем постепенное приближение к неприятельской позиции пехоты, поддерживая оное выдвиганием на ближайшие дистанции массы полевой артиллерии и, разгромив окончательно неприятельские укрепления и артиллерию массою наших артиллерийских снарядов, атаковать затем пехотою».

События «третьей Плевны» показали, насколько далёк от жизни оказался план использования всего лишь 130 (?!) из более чем 400 орудийных стволов. Артиллерийская подготовка продолжалась четыре дня (с 26 по 29 августа включительно), но своей цели она не достигла.

О том, как в штабе великого князя Николая Николаевича-Старшего шла подготовка к приступу, свидетельствуют мемуарные записи Газенкампфа, правдивые по своему содержанию и беспристрастные по сути:

«Сегодня, 29 августа, идёт четвёртый день бомбардирования Плевны...

Великий князь вместе с нами прошёл пешком вперёд шагов на пятьсот—шестьсот и, выбрав удобное местечко, уселся на траве наблюдать в бинокль турецкие укрепления и действия нашего левого фланга (войска князя Имеретинского и Скобелева), отделённого от нас глубокою, но довольно пологою лощиной.

Ясно было видно, что самый ожесточённый огонь был направлен именно против нашего левого фланга, что и вполне понятно: войска Скобелева всего ближе к самому чувствительному месту, то есть к пути отступления неприятеля. Гранаты так и летели мимо нас и через наши головы: большая часть их разрывалась шагах в 150—300 вправо и влево от нас.

При этой обстановке Новицкий (начальник штаба 4-го армейского корпуса, полковник. — А. Ш.) читал великому князю проект диспозиции штурма на 30 августа...

Великому князю очень не понравилось, что штурм назначен так поздно — в четыре часа дня. Новицкий объяснял, что это предположено с умыслом: легче будет удержать за собою занятые позиции, когда смеркнется. Великий князь велел, однако, назначить часом раньше — в три часа. Но и это слишком поздно.

Впрочем, главный недостаток диспозиции не в этом, а в назначении общей атаки по всему Южному фронту, и сверх того — на Гривицкий редут. При предварительном обсуждении было решено вести главную атаку только на крайнем левом фланге, то есть бить в самое чувствительное место.

Несмотря на это решение, не раз повторенное... в диспозиции назначена общая атака, и ни великий князь, ни Непокойчицкий ничего против этого не возразили. Следовательно — так оно и сделается...»

Ни один из вражеских редутов артиллерийским огнём разрушить так и не удалось. С началом бомбардировки каждый раз гарнизон уходил из укрепления и ближних траншей в тыл, оставляя на позиции только многочисленных часовых. С наступлением темноты, когда артиллерийский огонь прекращался, турки возвращались назад и к утру успевали исправить все полученные разрушения.

Ещё до начала штурма союзники постарались приблизиться к главной вражеской позиции. Румыны неожиданной атакой захватили передовую траншею у Гривицы. А русские заняли два гребня Зелёных гор на южных подступах к Плевне. Генерал Лошкарёв со своей кавалерией с запада заметно приблизился к укреплённому лагерю Осман-паши у Плевны. Турки попытались контратаками отбросить русских на исходные позиции, но успеха не имели.

Четырёхдневная бомбардировка Плевенской крепости привела к огромному расходу артиллерийских снарядов, больших запасов которых в Дунайской армии накоплено не было. Милютин писал: