Таисия Наполова - Наталья Кирилловна. Царица-мачеха

Слава Ромодановского воссияла с воцарением Петра и даже немного раньше. Сначала была создана разыскная комиссия, затем кровавый Преображенский приказ — центр политического сыска. Наталья Кирилловна ранее других угадала его будущее назначение — не без помощи князя Бориса.

И вскоре начались подковровые интриги. Возникли как будто с пустяков, никто и не мыслил, какую опасность может таить иное слово. И когда пришли лихие времена, многие не поняли, откуда на них накатило злое безвременье, и стали валить свои беды на антихриста.

Оставшись одна, Наталья Кирилловна подумала: «Хитро перевёл наш разговор Бориска. Словно и не толковали с ним о князе Василии Голицыне, о вотчине Медведково. Враз завёл беседу о Ромодановском. Или мечтает, что князь Фёдор Юрьевич станет нам помощником в сём деле?»

Между тем дверь в её покои отворилась, и в ней показался Сергей Абрамович Лопухин. Со времени её замужества он её стольник, доверенное лицо. Представителен с виду и ловок в делах.

— К вашей государской милости король-государич Фридрих Ромодановский.

«На ловца и зверь бежит...» Но на всякий случай она уточнила:

— Отчего же «Фридрих»?

— Так велено доложить: «Доподлинно: государич Фридрих Ромодановский».

Наталья подумала: «Видно, под хмельными парами ныне. Мало мне одного пьяницы — князя Бориса, так ещё и этот явился на мою голову. И не срамится, Фридрихом себя величает». Она давно привыкла к тому, что при дворе завели моду на всё немецкое, на имена тоже. Она знала, что все именитые Фридрихи были в почёте у её сына-царя, слыхала от него о трёх Фридрихах.

Да который из них в особой чести у «государича»? Видно, родич шведского короля Карла Двенадцатого. Этот король со своим Фридрихом завели потехи на удивление всему миру: то мебель во дворце начнут разбивать да в окна выбрасывать, то в церкви все лавки перебьют и нагонят страх на верующих, то в сеймовой зале устроят охоту за зайцем. Но особенно доставалось горожанам, на дворы которых они совершали набеги, срывали с них шляпы и парики, разоряли дворы, выбивали окна, срубали головы телятам и овцам. Потехи ради пригоняли во дворец скотину и тоже рубили головы несчастным животным. Во время таких потешных баталий пол и стены королевских комнат были облиты кровью. Сановникам не удавалось уговорить развеселившегося короля оставить столь опасные и позорящие его забавы. Им оставалось только восклицать: «Беда стране, которой правит юный король!»

Для Петра рассказы об этих потешных забавах соседа-шведа были весьма занимательны. Оба находились в одном возрасте: Карлу Двенадцатому было шестнадцать лет, Петру примерно столько же. Он же завидовал славным «делам» своего соседа. И не он ли посоветовал князю Ромодановскому взять имя Фридриха, прославившегося своими потехами? И столь велико было для Петра значение разных потех, что он постоянно одолевал свою матушку просьбами о деньгах, необходимых то для экипировки солдат, то для постройки потешного дворца.

Царица Наталья знала, какое влияние на Петрушу имели рассказы о потехах соседнего короля. Для него это было примером знатным и заразительным. Сама же царица Наталья, благоговевшая перед европейскими королевскими дворами, часто бывала на поводу у сына-царя, когда он затевал что-либо.

При появлении Ромодановского она первым делом вспомнила, как Петруша говорил ей на днях, что будет советоваться с князем Фёдором Юрьевичем, не купить ли у иноземцев в Немецкой слободе пороховницу «с секретом», ибо предстояли сражения между потешными полками. И когда отворилась в её покои дверь, впустившая Ромодановского, она сразу же подумала, не за деньгами ли пришёл к ней «генералиссимус»?

Царица знала, сколь скупенек был князь. Ужели он даст денег для дорогой пороховницы «с секретом»? Да ни за что! Он уже давно повадился попрошайничать у неё. И хоть Наталье Кирилловне было это за великую досаду, но что она могла поделать, ежели, видно, сам чёрт повязал Петрушу одним лычком с князем «монстрой»! Так мысленно называла она князя Ромодановского.

И видом он был действительно страшен. Многие при встрече с ним спешили отвести от него взор. Приземистый, кривоногий. Маленькая голова, покрытая рыжеватым пушком, заменявшим волосы, уходила в плечи. Над толстыми губами висел крючковатый нос. Выражение его маленьких раскосых глаз невозможно было уловить. Знавшая его многие годы Наталья привыкла к тому, что в разговоре он отводил взгляд в сторону либо опускал глаза.

Но для царицы он был своим человеком, и ей было всё равно, каков он с виду. Матушка её, Анна Леонтьевна, говаривала: «С лица воду не пить». А для Натальи много значило и то, что князя Фёдора любил её учитель и друг Матвеев и часто ставил его в пример другим за умение делать дела, она же ценила его за преданность и надёжность.

Одно плохо — деньги из неё тянул. Она решила: если речь поведёт о диковинке «с секретом», то денег ему не давать. Поглядывала на него, зная его обычай говорить о том о сём, оттягивая просьбу о деньгах. Посулы всякие делал, чтобы умаслить её, сладенько улыбался. Каждое слово вначале прикидывал, чтобы действовать наверняка.

Когда он, наконец, удобно расположился в кресле рядом с ней, она спросила:

— С чем пожаловал ко мне, дорогой князь?

— Дивно ты спрашиваешь, государыня-матушка. Али тебе неведома моя преданность тебе? Ныне не о своих заботах молвить к тебе пришёл, но о твоих. Слыхал, будто загорюнилась ты, видя дело неправедное. Князь-то Василий хлопотами правительницы получил во владение Медведково — наследственную вотчину князей Пожарских. Задумал, видно, и славу геройскую принять себе...

Наталья встрепенулась, обрадовавшись. Не о бездельных потехах заговорил с ней Ромодановский, а о делах насущных. Надеждой промелькнула мысль: «Ужели проведал Фёдор Юрьевич, как найти управу на ворогов моих?»

— Ты верно сказал, князь. Было бы за что давать вотчину самозваному герою! Да и не ради чести отечества был затеян Крымский поход. Пустяшная затея и сором один.

— Истинно говоришь, государыня. Дала бы ты мне волю над самозваным героем!

— Воли, Фёдор Юрьевич, у тебя никто не отымает.

— Токмо по твоему указу, государыня-матушка!

— Да не вольна я ныне указы писать! — в запальчивости выкрикнула Наталья Кирилловна. В её голосе было разочарование. Она думала, что Ромодановский сам начнёт действовать, — так нет, в игры с ней играет. — Ладно, выкладывай, князь, что у тебя на мысли! Или просить о чём хочешь?

— Верно: хочу просить тебя, матушка. Давно у меня на мысли совет тебе дать. Отчего бы не сходить тебе с Петрушей к царю Ивану? — Прочитав на её лице недоумение, князь добавил: — Иван живёт в большой дружбе с Петрушей. Его-то он и послушает и не станет доводить до Софьи. А всего-то и надобна реляция — отписать вотчину Медведково в царскую казну.